|
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Наталья Васильевна: Хорошо, давайте разбираться с цифрами. Эта трансформация зависит от возраста. Хотя могу вам сказать, что студенты, которые говорят, что я выучусь, государство должно меня устроить на работу, – их очень много. В Москве меньше, а в регионах это доминирующий формат. Давайте посчитаем. В Москве женщин чуть больше мужчин, в силу того, что женщины чуть дольше живут. Их чуть больше 50%. Изо всех этих женщин 30% пенсионного возраста. В Санкт-Петербурге – 33%. Вы чего хотите? Есть продвинутые, если вы видели, на митинги ходят, не только молодняк. Но большая часть несет в себе эти советские ценности. «Государство нам должно». В принципе оно нам должно. За наши налоги оно нам должно давать государственные услуги нормального качества. Это немного другая постановка вопроса. Чувствуете, акцент поменян? А просто «государство мне должно» - это патерналисткая постановка вопроса. И она, конечно, доминирует. Не думаете, что вся Москва рядами и колоннами, у меня и мысли такой не было. Светлое будущее, борьба с режимом. Я вас умоляю. Просто появились свежие знаки того, что ситуация меняется. Для меня это хорошая новость, потому что мне казалось, что это поколение, социализированное в 90-х, ушиблено этим комплексом неполноценности, социализированное в 2000-х, ушиблено вставанием с колен. Мне казалось, что еще пару поколений все это безобразие нужно будет переваривать. А они есть. Это прекрасно. Нормальные люди, думающие рационально, умно. Понимающие, что есть власть и что есть человек. И какое между ними должно быть соотношение. Что оно уже давно не может быть таким: «Я начальник – ты дурак; ты начальник – я дурак». У них уже этого нет, и это очень важно. Это базовая ценность.
Светлана Шмелева: Качественные потребители такие?
Наталья Васильевна: Качественные? Давайте разбираться. Их много. Есть бизнесмены, офис-менеджеры, которым абсолютно по барабану политика. Но потребление у них на высшем качестве. Тут и рукола, и свежие салатики, и помидоры черри, и сыр они берут такой, и хорошее вино пьют. Но не сразу. Сначала человек потребляет напоказ. Это очень для России свойственно. Вернее, сначала он потребляет, чтобы первичные инстинкты удовлетворить. Далее начинается социальное. По возможности, мы все стараемся потреблять напоказ. Немного азиатская страна, пуританской, протестантской этики не вкладываем. Потом человек начинает потреблять ради здоровья, с пониманием того, что правильно, что неправильно. Ценность его жизни возрастает, он о себе начинает заботиться. Вот он потреблял-потреблял, все правильно делал, уже не только шмотки покупал, а здоровую пищу, ездил отдыхать. А потом он идет в нашу поликлинику, этот средний класс, и видит то, что он видит. А потом он отдает ребенка в школу, получает то, что он получает. И тогда он начинает задумываться. Потребление, рост потребления, кажется, не политическая вещь, но нет! Сначала в товарах разобрались, потом пошли услуги. И далеко не всегда можно заменить госуслугу альтернативной частной, рыночной. Во-первых, дорого. Во-вторых, сложно сказать, что там есть реальная хорошая конкуренции и нет «впаривания». Это же благо, которое в экономике называется опытным. Пока вы его не пощупали, пока вам почку не удалили, вы не поняли, какого оно качества. А когда удалят - и не ту почку, и ребенок в 4 классе начнет колоться в туалете – вы начинаете задумываться о том государстве, которое вам эти услуги оказывает. России не хватает трех вещей. О «ленивы и нелюбопытны» уже сказала, очень долго раскачиваемся, с дивана встаем; и третье, если уж встали, то давай все сразу. А сразу ничего не бывает. Лет 20-30. Готовьтесь.
Александр Шмелева: Не очень оптимистично.
Наталья Васильевна: Такова жизнь. Сразу ничего не бывает. И численно пока эта группа в меньшинстве. И доверия к самоорганизации в ней не густо, и крику пока больше. Вот рядовые дела пошли – уже хорошо. А когда есть необходимость политической самоорганизации – мы наблюдаем то, что мы наблюдаем. Не быстро. Это не означает, что делать ничего нельзя. Ужас для людей нетерпеливых состоит в том, что делать нужно день за днем, впахивать и впахивать. А результат будет не быстро.
Светлана Шмелева: В противном случае - никогда.
Наталья Васильевна: Я верю в то, что эти изменения эволюционны. Я верю в то, что патриархальное общество не может существовать вечно. Хотя бы потому, что меняется система коммуникаций, информация по-другому распространяется. Хотя если долго «дебилизировать» обучение людей, то мы будем уравновешивать более высокую скорость распространения информации более тупым восприятием. Сальдо – ноль. Можно и так.
Александр Шмелев: Дмитрий Захаров в продолжение вопроса про наукограды спрашивает, какова на ваш взгляд дальнейшая судьба закрытых городов? В первую очередь Минобороны и Росатома.
Наталья Васильевна: Все просто. Пока в бюджете есть деньги – они будут живы. Как только начнутся серьезные проблемы с бюджетами – дальше смотрите 90-е. Все это мы уже проходили.
Александр Шмелев: Денис Ширяев из Москвы указывает, что Москва и Санкт-Петербург, на его взгляд, самодостаточны не только по объективным экономическим причинам, но и в том числе потому, что они обладают статусом субъекта федерации и не тянут прилегающие территории.
Наталья Васильевна: Они тянут всю страну. Чтобы Москва так жила, нужно собирать деньги со всей страны. И Питеру немножко обламывается. Есть, конечно, реально зарабатываемые городской экономикой деньги, но простите меня, пожалуйста. Сейчас уже процент пониже, но в 11 году 43% всех доходов бюджета Москвы давал налог на прибыль. Если вы думаете, что его платили малые предприниматели, – вы сильно ошибаетесь. Его платили Газпром, Лукойл, Роснефть. И далее по списку. А где эти кампании зарабатывают? В Москве все? В Санкт-Петербург спустили Газпромнефть, спустили еще пару компаний окологазпромовских. Поэтому Москва и Санкт-Петербург без всей остальной России никогда бы не смогли жить так, как они живут. Это рента, которую Москва в большой степени, Санкт-Петербург в меньшей впитывают. В силу того, что один город – столица, второй – историческая родина нашего высокого начальства. Как вы помните, в 90-е статус федерального города не сильно помогал Санкт-Петербургу.
Александр Шмелев: Алексей Плотников из Саратовской области говорит, что во многих регионах растет долг. В Саратовской области натопило почти 40 миллиардов.
Наталья Васильевна: Там тяжелая ситуация.
Александр Шмелев: Как поступать региональным властям? К чему это может привести? Возможно ли банкротство региона?
Наталья Васильевна: Во-первых, банкротство региона невозможно. Это не компания. Во-вторых, мне кажется, здесь возникает адское поле для неформальных согласований. В Татарстане уже основную часть долга (я имею в виду бюджетные займы, не все долги) реструктурировали на 10 лет по ставке 0,5% годовых. Кто умеет считать и знает размер инфляции, понимает, что через 10 лет от этого долга ничего не останется. У Саратова есть вариант – по-татарстански. Заведите себе Универсиаду, тогда, может, и вам будут прощать. Но скорее нет, потому что у Татарстана очень хорошие результаты по тем деньгам, которые он в огромном количестве утягивает из федерального бюджета. Он прилично зарабатывает сам. Маленькая деталь, кто забыл, "Татнефть" - это последняя региональная компания. Больше нет, остальное скушали большие, и компания платит налоги по бюджету Татарстана, это немаленькие деньги. И вот сочетание собственной доходной базы, хорошей помощи из федерального бюджета, плюс эти ребята реально очень активные. Промплощадки - лучшая зона промышленного производства в России - Елабуга. Участками пытаются и постиндустриальные функции развивать, иннополис пробили, еще одну зону. И знаете, почему дают? Во-первых, политический вес этого региона очень большой, извините, если я что-то не так сказала, если в этом кто-то начинает сомневаться, то можно небольшой теракт устроить. Я очень аккуратно пытаюсь выразиться. Но второе - они реально работают, у них есть реальные результаты, и их можно показать. И это тоже очень важно. Саратову пока показать особо нечего. Поэтому долговые проблемы. Это мое личное мнение, личное экспертное мнение. Проблемы не будут сейчас системно решены для всех, их будут рассматривать поштучно, как-то договариваясь с каждым регионом. Индивидуально решались долговые проблемы Московской области, индивидуально решены долговые проблемы Татарстана, и я не вижу оснований для того, чтобы, федеральный центр наконец перешел к прозрачным, понятным процедурам решения проблемы долга.
Александр Шмелев: Леонид Гонин из Удмуртии спрашивает: «Как вы оцениваете ситуацию в Поволжье и Предуралье с точки зрения этнического фактора? Татарстан, Башкирия и иные регионы».
Наталья Васильевна: Не заморачиваюсь по этому поводу, смотрю экономику, смотрю социалку. Четко понимаю, что пугать экстремизмом будут, потому что под это очень хорошо даются деньги. Но реально экстремизм на социально-экономическое развитие влияет несущественно. Есть гораздо больше социальных и экономических факторов, которые формируют ситуацию в этих регионах. Она очень разная, должна это отметить. В Удмуртии наблюдается нормальный такой застой.
Александр Шмелев: Никита Слепцов из Ульяновский области благодарит вас за предыдущее выступление и говорит, что ему очень важно, что вы назвали одной из базовых сегодняшних проблем муниципальные образования, но для него очевидно, что практически на каждого главу муниципального образования после нескольких лет работы можно заводить уголовное дело.
Наталья Васильевна: Конечно, конечно. Т.к. муниципальная власть вязнет в коррупции практически мгновенно. Нет, там 2 формата, погодите, чтобы не обижать. 1-й формат -вязнут по собственному желанию, это да, потому что эти клановые слитки бизнеса и муниципальной власти натурально есть. Есть 2-й формат - ограничения правил таковы, что если ты что-то хочешь сделать, ты что-то обязательно нарушишь. Вот я бы эти 2 момента разделяла, извините.
Александр Шмелев: Нет, это очень важное уточнение, но Никита Слепцов также спрашивает, какие вы видите возможности повышения роли муниципалитетов, если учитывать проблему с уголовными делами и низкую политическую культурой населения?
Наталья Васильевна: Я договорю то, что не договорила в своей выступательной части. Обязательно двухшаговая децентрализация. Дальше будет происходить следующее. Больше ресурсов будет приходить в города, а нужно понимать, что именно в городах куются деньги, и именно их в первую очередь коснется децентрализация и ослабление узды федеральным центром. Затем вырастет неравенство. Крупные города будут получать больше, а перераспределять уже будут меньше. Поддержка в перифериях уменьшится, я говорю это абсолютно внятно, это цена вопроса. Второе – в крупных городах всегда есть несколько крупных групп интересов, конкурирующих между собой. Любая конкуренция приводит к возможности открытия информации, она оставляет зазор для медийного пространства, СМИ начинают работать более активно. В крупных городах в любом случае избиратель более вменяем. В станицах Кущевских еще долго будут голосовать, как нужно, до конца моей жизни, а возможно, даже дольше. Это данность. Это Россия номер три. И только в крупных городах, в силу сшибок разных групп, в силу подключения медиа, в силу того, что часть горожан уже ушиблена платежами за ЖКХ, качеством школ и здравоохранения, люди будут более активны. Не сразу, но пакет условий есть пока только в крупных городах. Вот почему нужна двухшаговая децентрализация. Мэра гораздо труднее будет избрать покупкой голосов. Плохого мэра можно снести, Ярославль снес в гораздо худших условиях. Шанс есть, легко не будет, но начинать надо с крупных городов. Там лежит не так называемая кощеева иголочка, это скорее должен быть ключик для модернизации такого рода дел в России.
Александр Шмелев: Альберт Степанцев из Костромы в продолжение темы муниципалитетов говорит о том, что местное самоуправление фактически является филиалом региональной исполнительной власти. Любой контролирующий или распределяющий орган относится к федеральной или к региональной власти, а у муниципалитетов практически нет полномочий.
Наталья Васильевна: Пока так. Ситуация очень тяжелая. У муниципалитетов нет ни денег, ни полномочий. Соцзащиту забрали на региональный уровень, сейчас заберут туда же большую часть здравоохранения. За капремонт школ платят муниципалитеты, но уже вопросы зарплат решает регион. Муниципалитеты сейчас лишили большинства функций, свойственных местному самоуправлению. Логика очень простая: у муниципалитетов все равно нет денег, мы все распределяем субсидиями, так и функции заберем, будем просто диктовать. Для региональной власти это очень удобно. Сначала мы централизовали всю страну, отобрав у регионов. Потом регионы сделали то же самое с муниципалитетами. Федеральная власть не возражала, им так удобнее. А нам – нет. Значит, будем бороться.
Александр Шмелев: Владислав Сафонов из администрации города Красноярск задает такой вопрос: допустим, наступит чудо, и власть решится на перераспределение полномочий в пользу регионов, и возникнет возможность чистых и честных выборов регионального руководства, каков ваш благоприятный прогноз на преодоление периода «ханств, царств и княжеств»?
Наталья Васильевна: Средний прогноз - 3-4 выборных итерации, когда люди научатся выбирать не сердцем, а немножко думать головой. Т.е. это 15-16 лет. Это средний прогноз. Царства и ханства в некоторых территориях вполне могут удержаться лет на 30-40, если не противодействовать этому процессу. И тут у меня иллюзий никаких нет, это долго. В регионах продвинутых, где есть городское сообщества, может быть, дело обойдется двумя итерациями, но не меньше. Вы знаете, ужас-то в том, что мы понимаем, что делать, но мы понимаем также, что у жителей страны нет терпения. Вот понимания, что придется пережить, практически нет ни у кого, потому что любой политик обещает завтра золотые горы. Их не будет, мы очень долго и мучительно, потом и кровью, будем формировать ответственное гражданское общество. Это очень долго. Потому что проще бабульке «впарить» 2 килограмма гречки, масла и еще чего-либо, это мы делали. С начала 90-х я наблюдала, как в замечательной Тверской области, в муниципалитете, глава легко избирался, он, правда уважаемый, почетный человек. Человек с именем «Хасамбий и далее, далее, далее» за килограмм гречки и килограмм сахара, 100% голосование сельской местности. Давайте иллюзий не строить. Страна, в которой мы живем, пока еще не очень приспособлена для вот этих процедур, но тогда вывод: «Какие выборы, вы что, не понимаете, в какой мы стране живем?» Понимаем - и через это придется пройти, потому что другого способа нет. А если вы будете тянуть резину до конца, рванет потом так, что никому не понравится. Поэтому терапия лучше хирургии - мой ответ.
Александр Шмелев: Батыр Джанкёзов из Карачаево-Черкессии спрашивает: «Может ли изменение состава федеральных округов или изменение субъектов РФ как-то уменьшить поляризацию?»
Наталья Васильевна: Понимаете, с точки зрения статистики можно все, давайте быстро поглотим Ингушетию, у нее самый низкий ВРП, хотите - с Краснодарским краем объединим? Как вам нравится, пожалуйста. И Ямало-Ненецкий округ ликвидируем как класс, и прирежем к вполне себе бедной Архангельской области. Но это уж экстремальные поля, верх и низ. А Тюменскую область укрупним с Курганской, ну и Челябинскую можно добавить, и тогда у нас будет не в 40 раз, как сейчас, а будет раз в 10. Пристойненько, аккуратненько. А что-нибудь по жизни от этого изменится? Вот я, например, изменений реальных от этого не вижу. Если вам важнее сладкие цифры статистики, ну что ж, флаг в руки, попробуйте приклеить Ингушетию к Ставропольскому краю. Я не хотела бы видеть последствия этого процесса.
Александр Шмелев: Дан Морджан из Армении спрашивает: «Как вы думаете, это общая тенденция во всех постсоветких странах?»
Наталья Васильевна: Очень много похожего. Я очень активно сотрудничаю много лет с Казахстаном, и это очень расширяет профессиональный горизонт, потому что видишь, как много похожего. У меня была работа и с другими республиками, очень много похожего. Разница, например, только в том, что если нет центральной авторитарной власти, как это длительно было в Украине, никакого выравнивания не происходит - ни социального, ни экономического. Там все идет так, как должно идти в экономической теории, т.е. более конкурентоспособные территории развиваются быстрее, чем территории, не имеющие конкурентных преимуществ, разрывы нарастают. Если режим авторитарный, централизованный, то здесь очень много зависит от преференции того режима, который есть. Например, могу сказать, что в России больше внимания уделяется социальному выравниванию, чем в некоторых других крупных нефтяных странах. И это приоритет, потому что, видимо, в тех странах и так проголосуют, как надо, а в России нужно еще все-таки и заплатить. Зарплату поднять, еще что-то сделать.
Светлана Шмелева: Ну, если зашла речь о других странах, я не удержусь, чтобы не спросить: при проведении реформ мы можем учитывать еще и международный опыт. Если говорить не только о постсоветском пространстве, где опыта такого уж суперуспешного еще не было, чей опыт в мире кажется вам наиболее нам подходящим, более успешным?
Наталья Васильевна: Нам все время пытаются сделать главным китайский опыт. И трактуют его следующим образом: плановая экономика, большое присутствие государства в экономике - это все и дает результат. Я бы сказала так - умное государство, рациональное планирование на основе конкурентных преимуществ, поддержка тех, кто развивается быстрее и имеет конкурентные преимущества, открытость и привлечение инвестиций. Не так сильно слова-то различаются. Но вот это дает результат. Могу сказать, что в Китае региональная политика такая: те регионы, которые притягивают инвесторов лучше, развиваются быстрее, получают дополнительные гранты от центрального правительства. Это стимулируется по настоящему, и они получают приоритетное инвестиционное финансирование. Ты можешь, у тебя получается – добавляем. Это похоже на наши Сочи или Саммит АТЭС? Нет. Когда они делали Олимпиаду (плановая экономика, централизованное управление), они почему-то разместили ее в Пекине. У них сейчас 6 колец, у них аэропорт третий - огромный терминал, такой, какой в лучших мировых столицах не всегда найдешь. Они то, что они делают, – делают на приращение, на развитие, ну как бы не зиму в субтропики засовывают. Понимаете? Вот поэтому - не плановая, а умная. И они открыты, потому что то, как они притягивали инвесторов иностранных, - нам и не снилось. Мы же как хотим? В сырье мы вас никуда не пустим, 90-е были слабенькие, пустили на Сахалин, но как только укрепились, стали с Сахалина вышибать. Но мы хотим, чтобы вы нам в Магаданской области или в Приморском крае построили машиностроительные заводы. Бизнес просчитал свои издержки и четко говорит: «Нет». Потому что затраты на рабочую силу высокие, инфраструктура не развита. «А нам надо», - говорит наше государство. Китай делал иначе: он выкатывал дешевую рабочую силу, очень активно вкладывался в инфраструктуру, был максимально открыт для инвесторов. Если вы хотите перенимать китайский опыт, так возьмите, пожалуйста, именно это.
Александр Шмелев: Павел Куликов из Московской области спрашивает, какова, на ваш взгляд, вероятность изменения политической структуры в городах-миллионниках? Может ли созревшая для этого региональная группа выбить себе больше прав и свобод?
Наталья Васильевна: Очень надеюсь на это. В муниципалитеты, на низовой уровень пошли эти активные молодые. Они, конечно, нередко горлопанствуют не по делу, но это издержки входа в политику, этому тоже надо учиться. Но я поняла одну очень простую вещь: свобода не сваливается с неба, гражданское общество не возникает из ниоткуда. Вот оно на нас свалилось в 90-е годы, закончилось сильным бардаком, а потом легко отобрали. Думаю, будет поэтапное, пошаговое развитие. Сначала снизу, потом кто-то пробьется в крупные муниципалитеты, в города, в регионы. Это будет долго и трудно.
Александр Шмелев: Алексей Елаев из Калининградской области спрашивает: «Каким вам видится будущее Калининграда?»
Наталья Васильевна: Ситуация там очень простая. Я – за режим особой зоны, но только за новый, действующий с 2006 года. Когда льготы стали давать только тем, кто инвестировал серьезную сумму, а не контрабанде сигарет, алкоголя, перегонщикам поддержанных автомобилей, РПЦ. Этот новый формат жизнеспособен. Но я против того, что этот формат уничтожается тем, что любой груз проходит две таможни. Учитывая все сопутствующие этому обстоятельства, двойное прохождение таможни практически сводит на нет преимущества особой экономической зоны. Еще один момент – то, как вбухивали очень серьезные деньги в дорожную сеть, резко сокращая социальные расходы. Без развития инфраструктуры региону сложно стать инвестиционно привлекательным, в размерах существующего бюджета область должна поджимать другие расходы. Но тут необходимо искать разумный компромисс. Здесь надо договариваться, потому что регион по-другому развиваться не может.
Александр Шмелев: Виталий Сергеев спрашивает про Якутию и Чукотку.
Наталья Васильевна: В Якутии все очень просто. Объем трансфертов в бюджет Якутии из федерального бюджета сопоставим с объемом трансфертов Чечне. Поэтому надо понимать, что этот регион очень серьезно поддерживается. Во-вторых, в Якутии нашли нефть. Это диверсифицирует ее ресурсную базу. Но необходимо понимать, что доходов от этой нефти вы в регионе не увидите. Как централизуются доходы, видно на добыче алмазов. Схема власти в России такова, что доходы от сырья очень быстро централизуются. Есть ли какой-то шанс на развитие по другим направлениям? В северных регионах сложно. Сельское население будет активно приезжать в Якутск, поэтому проблемы перенаселенности, проблемы рабочих мест будут активно возникать. Преимуществом Якутска является то, что там в 90-е годы сильно развили образование. Население будет более образованным, но ему понадобятся рабочие места. А мобильность коренного якутского населения невысока. Поэтому развитие пойдет через достаточно серьезную проблему состояния ранка труда. Сфера услуг развита в северных городах достаточно слабо. Можно раздувать бюджетные рабочие места, но тогда управленцы скушают у вас весь бюджет. Сырьевая экономика будет жить и прекрасно себя чувствовать.
Александр Шмелев: Гузель Гиматдинова из Татарстана спрашивает не про Татарстан, а про регионы, которые, на ваш взгляд, можно будет поставить через определенный период времени рядом с ХМАО, ЯНАО?
Наталья Васильевна: Таких нет и не будет. Уважаемая Гузель, просто цифры - 2/3 российской нефти добывается в ХМАО. 70% российского газа добывается на Ямале; когда мы найдем такие же месторождения, тогда и поставим. В Татарстане добывается, просто для справки, порядка 30-32 млн. тонн нефти, а в ХМАО этих миллионов добывается 240. Почувствуйте разницу. В ХМАО меньше 1,5 миллионов, в Татарстане 3,5 миллиона населения. Другое дело, что у них и дальше можно отстригать все доходы и их централизовать. Чем федеральная власть с интересом и занимается, и часть доходов отруливают на юг - в Тюменскую область, которая у нас якобы донор, она не получает дотацию на выравнивание, но в 2011г. трансферты из федерального бюджета достигали по-моему 35-37% доходов. Государство считает, что пусть уж компании дают свои деньгивместо федерального бюджета. Так что не печальтесь, что вы не ХМАО и не ЯНАО, не печальтесь. Там у них своих проблем хватает.
Светлана Шмелева: А вот, кстати, про Чеченскую республику, и люди, которые там проживают и работают какими-то чиновниками, да они всё-время ссылаются (ну, я так слышала), что они дотации, которые они получают, они зарабатывают и столько же отправляют.
Наталья Васильевна: Прелестно, прелестно! Ну, могу сообщить уважаемым тем, кто в Чечне много зарабатывает, что с 2008 по 2012 год объём промышленного производства в Чеченской республике сократился на 43%. Кризиса в республиках Северного Кавказа не было, потому что они дотационные. Дотации не уменьшались. Что случилось с тем небольшим объёмом нефти, который добывался в Чечне, затрудняюсь ответить. Но половины производства не стало, это первое. Второе, 90% - это дотационность. В этом году и в прошедшем 87 - шило на мыло. В-третьих, одна Чечня получает трансфертов из федерального бюджета больше, чем все остальные республики Северного Кавказа, ну там Дагестан еще, но в нём два с половиной миллиона. Тогда сопоставимо. Ещё прелестная подробность, я очень люблю её рассказывать. Во всей стране на одного регионального чиновника 2,5 федеральных. А в Чечне 1,3 региональных на 1 федерального. Очень надо управлять региональным чиновникам основательно, поэтому их количество, если брать подушевой, в 2-3 раза выше. Давайте не будем говорить то, что очень легко опровергается цифрой. Хотя цифр по Чечне реальных не существует, социально-экономических, ни одна из них ничего не показывает. Есть одна цифра, которая показывает: это бюджетные денежки, которые туда приходят, и мы очень много по этим денежкам можем сказать. Эти данные открыты.
Александр Шмелев: Наш выпускник Станислав Корякин из Красноярска, но проживает в Москве…
Наталья Васильевна: Вы как социальный лифт. Школа. Это нормально, стандартные вещи. Школы как социальные лифты.
Александр Шмелев: Ну, тут вопрос: причинно-следственные…
Наталья Васильевна: А люди ищут то, что им помогает справиться с социальным лифтом, и они просто на полную катушку используют то, что дал им этот лифт. Это естественно, это очень рационально.
Александр Шмелев: Тем не менее, они не теряют связь со своими регионами. Корякин тоже спрашивает про Красноярск, говорит, что на днях Сергей Корецкий написал резонансную статью об уничтожении остатков гуманитарного образования, где говорит о том, что резко уменьшаются согласованные цифры приёма студентов на бюджет. И вопрос соответственно: на ваш взгляд, сокращение гуманитарных специальностей в целом это…
Наталья Васильевна: Это массово, везде. Это не власти Красноярского края. Высшая школа у нас в подчинении федерального министерства. Везде идёт укрупнение вузов. Первый шаг был – федеральные университеты. Когда ужа с ежом скрестили, а толку не было. Нигде - в Красноярске тоже, извините, - федеральный университет не сильно прирос от того, что там объединили несколько вузов. Я имею в виду - по качеству обучения и по конкурентоспособности выпускников. Везде идёт укрупнение. В том же Магнитогорске, где я недавно была, к технологическому университету пристёгивают обычный университет, бывший когда-то педвузом. Официально обозначается цель – снижение административных расходов. Да, бухгалтерия меньше, проректоров меньше. Это как-то понять можно. Но, очевидно, будет и вторая цель – это сокращение бюджетных мест. На высшей школе начинают экономить, причём экономить странно. Потенции, таких сил и административных ресурсов, чтобы отлицензировать ещё раз и ликвидировать некачественные высшие учебные заведения, у министерства нет. Поэтому оно пошло по этим рейтингам, по площади почему-то, рейтинги получились по этим индексам очень странные. Все возбудились, теперь про рейтинги забыли. Теперь сливают, сокращают. Считается, что у нас много юристов и экономистов, правда, я напомню, что очень значительная их часть учится на платных местах, и они-то остаются, потому что рубят бюджет. Шибко умные – вот эти слова надо помнить.
Александр Шмелев: Задам тогда вопрос, который традиционно звучит в таких выступлениях. Думаю, что ответ сам могу сказать. Но на всякий случай. Вопрос нашего выпускника Сергея Пищулина, Санкт-Петербург: «Возможно ли, по вашему мнению, в том или ином виде возвращение к рамка СССР?»
Наталья Васильевна: Нет, никаких оснований.
Александр Шмелев: И тогда я задам вопрос, который у очень многих людей звучит. Сходу могу перечислить Елену Макей, Татьяну Карченкову, Анаит Акопян и многих других. Прошёл год с момента публикации вашей статьи «Четыре России». Что-нибудь изменилось?
Наталья Васильевна: Во-первых, те, кто был воодушевлён, упёрлись в новый барьер. Стало тяжелее. Этот выплеск энергетический произошёл. Он видимого результата не дал, наоборот, появились очень сильные репрессивные реакции. И сейчас начинается стадия тяжёлой монотонной работы, к ней не все оказались готовы. Горечь такая, издержки есть. Если Европа очнётся от кризиса, а Штаты начнут расти быстрее, немалая часть конкурентоспособных представителей той самой первой России туда двинется. Потому что жизнь у человека одна, дожидаться изменений здесь приходится очень долго. Никаких иллюзий. Тем не менее, рутинная работа идёт. Часть людей оказались к ней готовы. Будет не быстро. Второе, что очень важно, - общий набор проблем социальных накапливается, и это уже касается обеих Россий, и первой, и второй. И если 1-я Россия, я имею в виду более молодые, продвинутые, финансово это переживают, остальное городское население Москвы или Санкт-Петербурга, или миллионника, - это проблема ЖКХ. Недаром президент сказал 6% - это политическая цифра. Потому что проблема ЖКХ на первом месте, здрав на втором, а в Москве сейчас накапливается проблема образования. Вот эти слияния хороших и никаких школ - они взорвут бомбу, я в этом не сомневаюсь, потому что это точно близорукая политика. Экономия бюджета приводит к тому, что россиянам рубят одно из общих и немногих осмысленных стратегий семейного выживания и развития – ставку на образование детей. Все более или менее адекватные семьи, начиная с сельских, где не пьяницы и не алкоголики, вкладывают деньги в образование детей. Пусть это будет ПТУ, колледж, что-то, ребёнок должен иметь социальный лифт. И если где-то на среднем уровне это ещё не так ощутимо, то в больших мегаполисах, где система школы отстроена, где есть много средних школ, но есть и гимназии хорошие, продвинутые школы - и это всё начинают сливать в комплексы... Хорошие директора уходят, и порождается безликое нечто, родители взвоют, потому что это подрубает им базовую стратегию адаптаций, и я с интересом жду. Дети же сильны не в школьном возрасте, да? Я с интересом жду, когда прочухаются московские родители и, наконец, скажут: объясните, пожалуйста, логику этих укрупнений. Потому что борются только представители, чьи дети посещают эти немногочисленные гимназии. Недовольство будет расти. Это массовое социальное недовольство. Оно охватывает обе России. А дальше надо смотреть, что получится, потому что я не пророк, не предсказатель. Но сейчас каким-то сказочным образом вот эти раздвинутые опытными политтехнологами в разные углы Уралвагонзавод и Болотная, начинают сходиться на поле базовой социальной тематики, и это будет очень интересно.
Светлана Шмелева: К сожалению, нам нужно завершать, хотя и можно было длить это и длить. Я хотела как раз отметить, я примерно где-то раз в полгода вас слушаю на разных площадках, и всегда с большим интересом. Видимо, всё-таки что-то меняется. Жизнь меняется.
Наталья Васильевна: Жизнь меняется.
Светлана Шмелева: Наталья Васильевна, у нас есть такая традиция - мы просим эксперта отметить какую-то тему или вопрос. Потом мы этому слушателю отправляем книгу из нашей библиотеки. Когда я думала, что мы отправим, я выбрала, на самом деле, книгу философскую, но она как нельзя лучше, мне кажется, подходит к вам, потому что она о духе просвещения. Мне кажется, что вы редкий пример не только специалиста в вашей тематике, но и учёного, способного объяснять всем остальным.
Наталья Васильевна: Хе, препод он и в Африке препод. 30 лет карьеры, что же вы хотите?
Светлана Шмелева: И кого бы вы отметили? Какой вопрос?
Наталья Васильевна: А можно субъективно? Вопросы все интересные. А поскольку я очень много общалась с пермяками, с чем-то боролась, спорила, с чем-то соглашалась, что-то поддерживала. Можно пермскому? Это не лучший вопрос, это мои субъективные преференции Пермскому краю, который пытался модернизироваться и развиваться, а теперь им очень не просто.
Светлана Шмелева: Спасибо огромное. Я благодарю «Полит.ру», который технически и информационно помогал организовать эту трансляцию, до новых рассылок, до новых встреч. До свидания.
Наталья Васильевна: Спасибо.
|
