Григорий Добромелов, исполнительный директор Института политических исследований
До сих пор слишком много усилий тратилось на поиск врагов и, пусть и успешное, но противостояние.
Фото автораБывают события, которые носят чисто формальный характер, но форматируют последующие процессы гораздо сильнее, чем иные, кажущиеся более «судьбоносными». Рядовой, пусть и предвыборный съезд, партии Единая Россия 24 сентября 2011 года стал знаковым для последующих шести, а возможно, что и более лет. Сам факт рокировки Дмитрия Медведева на Владимира Путина оказался не простой сменой ведущей головы государственного «тянитолкая». По сути, этот шаг сменил вектор элитного консенсуса с двуполярного на монополярный. Пусть и прошло это неправильно по форме (демонстративная кулуарная рокировка вызвала чувство унижения у думающей части общества), но оказалось верно по сути.
Последующие два года ушло на создание фундамента и архитектуры нового политического курса. Выборы 2011 года раскрыли ранее прочно закупоренный сосуд общественной активности. Потребовалось две избирательных кампании, чтобы система научилась существовать в новых условиях роста активности и политического плюрализма. Очевидно, что стилистика прошлого периода - ставка на пассивное большинство – перестала работать. Оказалось, что в новых условиях требуется иной подбор кадров, а «скамейка запасных» у власти крайне скудна. Выжженное политическое поле требует рекультивации, но нужно время, чтобы на нем появились свежие кадровые побеги.
На фоне отсутствия кадров еще более четко проявилась идеологическая и ценностная пустота нового периода. Крайний либерализм сменился консервативно-охранительным курсом, главным посылом которого на первое время стало запрещать и не пущать. Это позволило блокировать нарастание оппозиционной волны, но не создало новых смыслов развития, новой конструктивной повестки дня. Страна продолжает двигаться по инерции и согласно курсу, выработанному еще в начале 2000х.
В условиях экономического кризиса и исчерпания потенциала нефтегазового роста требуется «новый курс». Именно его разработка на основе развития человеческого потенциала, культурных традиций, технологического суверенитета и качества, как ключевой ценности идеологии государства, должно стать основной задачей ближайшего времени.
Могла ли ситуация развиваться по-другому сценарию? Что было бы, если бы Медведев остался на второй срок? Вероятность и победы Медведева была. Но в этом случае продолжилось бы противостояние групп влияния вокруг двух сохранившихся центров политического притяжения. Скорее всего, «форточка возможностей», которая открывается сейчас, была бы надежно забетонирована продолжением четырехлетнего курса, главными маркерами которого стали завышенные ожидания изменений, при неспособности их реализовать. Не случайно Путин на Валдайском форуме подчеркнул, что отсутствие национальной идеи, основанной на национальной идентичности, «было выгодно той квазиколониальной части элиты, которая предпочитала воровать и выводить капиталы и не связывала своё будущее со страной, где эти капиталы зарабатывались».
Но скорее всего, выдвижение Путина предотвратило поражение. Учитывая мощность оппозиционных настроений зимы 2012 года и проявившуюся способность Медведева катастрофически быстро терять рейтинг, был бы реальный шанс прихода к власти деструктивных сил. Вследствие описанного выше опустынивания политического пространства и крайне низкого политического качества самой оппозиции, вероятность формирования аналога бессмысленного по сути и содержанию «координационного совета оппозиции», но уже в Кремле была бы крайне высока.
Можно возразить, что и сейчас это наличие этой «форточки» весьма не очевидно. Безусловно, Путину еще предстоит доказать, что заявления о курсе на национализацию элиты, возрождение приоритета построения государства-цивилизации, «скреплённой русским народом, русским языком, русской культурой» являются не просто декларацией, а новым вектором государственной политики.
Важно, чтобы «форточка возможностей» превратилась в окно. До сих пор слишком много усилий тратилось на поиск врагов и, пусть и успешное, но противостояние. После консолидации элиты, и преодоления раскола 2011 года, нужна консолидация общества, которая возможна при формировании общей идеи. Задача ее теперь найти, она где-то рядом.
|
