http://telegrafist.org/2013/02/14/40585/ 
14.02.2013 // 19:28
Существует несколько вопросов, с которыми приходится часто сталкиваться. Один из них — почему мы так активно начали восстанавливать и укреплять свои Вооружённые силы? Вернее, почему военному строительству и вопросам боеготовности уделяется такое внимание именно сейчас? Чего мы боимся, делая обороноспособность приоритетной задачей государства? Неужели готовимся к войне? Ведь агрессия в отношении России кажется невероятной. А американцы после двух десятилетий активного военного вмешательства в мировую политику — сокращают своё присутствие там, где ещё недавно считали его стратегически важным.
На мой взгляд, ответ на этот вопрос вытекает из процессов, идущих сейчас в мире. Достаточно их продолжить во времени, попытаться понять, как они будут развиваться и к какому результату приведут. Отталкиваться предлагаю от действий США, поскольку именно это государство после крушения Советского Союза открыто заявляло о своём мировом лидерстве и не менее открыто декларировало свою ведущую роль в деле формирования нового устройства мира, приходящего на смену двуполярному. Действия России за последние двадцать лет трудно назвать определяющими в мировой политике. Мы только начинаем восстанавливаться после поражения в Холодной войне и, по большей части, действуем в ответ на происходящие в мире процессы, а не формируем их. Давайте же разберёмся, что заставляет нас уделять больше внимания обороноспособности и как меняется политика США, если не формирующая, то активно влияющая на происходящее в мире.
Итак, американцы объявили о своём устранении от активного вмешательства в мировые дела. Барак Обама в инаугурационной речи заявил, что «десятилетие войн приближается к концу». Конечно, он имел в виду, что войны заканчиваются для США, ведь то, что происходит в мире, трудно считать отсутствием войн. Состояние мировой политической системы также трудно назвать «стабильностью» — это определение очень любимо американцами, и до недавнего времени под «стабильностью» понималось незначительное количество конфликтов и военных угроз. Именно желание принести в мир стабильность, погасить конфликты и ликвидировать угрозы было долгие годы оправданием вмешательства американцев в процессы, происходящие в мире. В том числе и военных вмешательств. Так что же, угроз миру и конфликтов стало меньше? Нет, наоборот. Значит, у американцев просто кончаются силы и возможности оставаться «мировым жандармом»? Давайте посмотрим.
Будем исходить из определения внешней политики как осознанной и продуманной деятельности любого государства, направленной на процветание этого государства. Для достижения процветания государства внешняя политика должна создавать благоприятные внешние условия. Давайте не будем принимать в расчёт непоследовательность и метания отечественной внешней политики после крушения Советского Союза — у этого были внутренние причины, связанные с катастрофическими последствиями разрушения государства для власти и общества. У американцев таких катастрофических внутренних причин не имелось. Поэтому можно считать, что американская внешняя и военная политика были осознанными и последовательными. А их изменения происходили в ответ на изменения внешних обстоятельств, а не под влиянием внутренней несогласованности или отсутствия порядка в структурах государственной власти. То есть мы будем считать американскую внешнюю и военную политику продуманной и дальновидной, поскольку никаких оснований считать иначе — нет.
Поскольку предметом наших рассуждений являются военные угрозы — будем рассматривать именно военный аспект мировой политики. В США он регламентируется регулярно обновляемыми документами под названием «Стратегия национальной безопасности». В соответствии с ними строятся национальные Вооружённые силы (ВС) и вносятся изменения в планы развития НАТО. Он же определяет подходы во внешней политике и взаимоотношения с другими странами. В некотором роде ВС США — такой же инструмент внешней политики, как дипломатия, финансовые институты и международные организации. Единство инструментов внешней политики, кстати, отражено и в этих документах. Так например, после крушения Союза упор делался не только на передовом присутствии ВС США по всему миру, но и на либерализацию мировой торговли, снятие торговых барьеров и обеспечение безопасности сырьевых маршрутов. А война в Персидском заливе вполне открыто рассматривалась как демонстрация ведущей роли США в решении мировых проблем. Без этой демонстрации, по представлениям американских стратегов, трудно было доказать мировое лидерство США и обеспечить стабильность нефтяного рынка. А оружие массового поражения у Хусейна — это для тех, кто предпочитает телевизор чтению документов.
Итак, продуманность американской политики следует считать фактом. А как обстоит дело с последовательностью? Здесь надо рассмотреть её изменения.
После крушения Союза, главным приоритетом для США стало развитие успеха и закрепление мирового лидерства в военной и экономической областях. Для этого предлагалось не допускать появления любой силы помимо США, доминирующей в регионах, где у американцев имелись жизненно важные интересы. Для этого Вооружённые силы США должны были расширять присутствие в мире. Предлагалось: усилить группировки войск за пределами США, действующие на постоянной основе, обеспечить заблаговременное складирование ВВТ на удалённых театрах, создавать временные группировки, способные к быстрому развёртыванию, проводить по всему миру программы военного партнёрства и совместные учения там, где постоянное присутствие невозможно. Применяться ВС США должны были «решительно, в том числе в одностороннем порядке для защиты жизненно важных интересов». И, естественно, с целью создания «стабильного демократического мирового порядка». А под этим порядком понималось следующее: «США заинтересованы в стабильном развитии других государств в интересах усиления их потребности в импорте американских товаров и услуг». То есть если какое-либо государство начинает развиваться в собственных интересах, то становится «вызовом интересам США» и в его стабильности заинтересованность исчезает.
В отношении России и других осколков и сателлитов Союза предлагалось следующее: проводить политику активного содействия «в проведении перемен» путём оказания помощи по официальным и неправительственным каналам; обеспечивать «сохранение независимости новых демократий» путём экономической и политической их интеграции в международные структуры; заключать соглашения по контролю над вооружениями. Предполагалось создать условия, в которых Россия утратила бы способность играть существенную роль в региональной и глобальной политике. Всё это — для того, чтобы исключить в будущем появление «вызовов» интересам США на постсоветском пространстве. Стоит признать, что определённых успехов им удалось добиться: восстановление оборонного потенциала и интеграция «новых демократий», являющихся исторической частью России, до сих пор имеет массу сложностей. При этом любое продвижение России в этом направлении неизменно называется агрессивным и тоталитарным. Что и понятно, поскольку это движение, даже очень осторожное, является «вызовом» лидерству и интересам США в регионе. Впрочем, оно всё равно идёт — что говорит о неуспехе американской стратегии.
Что же касается других регионов, то и здесь действия, направленные на недопущение появления доминирующих региональных сил, тоже трудно назвать успешными. Правда, признать это пришлось только в «Стратегии национальной безопасности» издания 2010 года, где формирование «многополярного миропорядка» признано необратимым явлением, требующим комплексного подхода (более гибкого), для обеспечения мирового лидерства — это положение остается желательным для США в любых внешних условиях. Но фактически появление в мире центров силы, альтернативных американскому, стало очевидно ещё в начале 2000-х, когда американцы ещё рассматривали их лишь как вызовы своему лидерству в региональной политике. Стратегия 2002 года ещё не смирилась с утратой безусловного доминирования в мире и стремилась ликвидировать ростки самостоятельности различными способами: где военной силой (силовой дипломатией), а где и мягкой силой (гуманитарными программами и развитием демократии). Тогда оба подхода ещё не сочетались — одних бомбили и включали в состав «оси зла», других поощряли всевозможными «партнёрскими» программами. Такая политика, разделяющая мир на «хороших» (готовых признать американское лидерство) и «плохих» (пытающихся быть самостоятельными в принятии решений) — не принесла должного результата. Региональные лидеры продолжали крепнуть, а развитию у себя «демократических процессов», то есть становлению тотально проамериканских режимов, они противостояли с различной степенью успешности. Это и привело к появлению нового подхода в достижении целей.
При этом сами цели — остаются неизменными независимо от личностей президентов и правящих партий. Это — глобальное лидерство как необходимое условие для процветания США. Меняются только подходы. Формально «ястреб» Буш предпочитал бомбить и посылать войска, борясь с террористической угрозой. А лауреат Нобелевской премии мира Обама склонен поддерживать мятежи и бунты, не гнушаясь поддержкой тех, кого ещё недавно сами американцы бомбили и считали террористами.
Но следует ли считать это непоследовательностью? Едва ли.
Рассмотрим процессы, запущенные американцами, и их последствия в динамике. Со времени исчезновения их главного геополитического противника мы наблюдаем два динамически развивающихся процесса. Первый: военное присутствие и военное вмешательство сначала расширялись, а теперь сокращаются. Ответственность за поддержание стабильности в регионах перекладывается с ВС США на местные силы, считающиеся «партнёрскими». Второй: роль государств как субъектов мировой политики стремительно сокращается, а главной силой, влияющей на протекающие процессы, становятся неправительственные транснациональные политические силы, подобные пресловутой «Аль-Каиде».
Стоит заметить, что даже в Европе, благополучной по сравнению с Ближним Востоком, влияние на внутреннюю политику сетевых организаций (не важно, исламского толка, или «защитников окружающей среды», «антиглобалистов» и «евроскептиков») — стремительно растёт. И отход американцев от решения проблем региональной безопасности совпадает по вектору с центростремительными силами, набирающими влияние на развитие событий по всему миру.
При этом вмешательство американцев в региональные проблемы было точечным (или линейным, если иметь в виду военное присутствие вдоль «оси зла»). И оно не решило ни одной из декларируемых проблем «стабильности» и «безопасности». Напротив, это вмешательство привело к обострению противоречий между региональными силами и способствовало ликвидации государственных образований, пытавшихся эти противоречия гасить. Там, куда американцы пришли в своё время, и там, откуда они уходят теперь — остаются враждующие друг с другом вооружённые группировки, паралич государственной власти и полная «нестабильность». Все американские внешнеполитические задачи имеют результат, в точности обратный декларируемому.
Вместо поражения Аль-Каиды и подобных ей радикальных организаций — наблюдается их торжество по всему миру, вплоть до Европы.
Вместо ликвидации угроз со стороны «стран-изгоев» — наблюдается усиление этих угроз и противодействие любым попыткам их уменьшения со стороны самих же американцев. Достаточно вспомнить резкое сопротивление желанию Израиля разбомбить ядерные объекты Ирана, и исчезновение с политической сцены тех лидеров обеих Корей, которые начинают говорить о национальном примирении или замораживании ядерной программы.
Вместо победы над региональным движением Талибан, созданном пакистанскими спецслужбами для контроля над Афганистаном, наблюдается его скорая и неминуемая победа в Афганистане и политическое влияние уже в самом Пакистане, заметьте — ядерном государстве. И чем дольше американские беспилотники будут уничтожать лидеров радикальных организаций на территории Пакистана, вызывая ненависть населения к американцам и военной верхушке самого Пакистана — тем сильнее будет это влияние, грозя сменой адекватного режима, союзного Китаю, на маловменяемый и радикальный.
Вместо светских режимов на севере Африки, которые были, кстати, союзниками американцев, теперь там враждующие политические кланы, которые, без сомнения, вступят в вооружённую борьбу, как только исчерпают все невооружённые методы. Ах, да — в Алжире ещё сохраняется сильная государственная власть, противостоящая террористическим организациям. Не беда — в соседней Мали союзники по НАТО уже имитируют контртеррористическую операцию, начатую ради «целостности и стабильности». Они осторожно входят в города, заблаговременно оставленные радикалами. Скоро операция закончится, и вместо относительно мирного раздела страны по национальному признаку, который уже почти состоялся до прихода французов, там будет длительная борьба до… видимо, до конца светского режима в Алжире.
Чтобы понять, насколько такие результаты являются прогнозируемыми, а насколько неожиданными — попробуем ответить на вопрос: противоречат ли эти результаты целям американской внешней политики?
Напомню: они заключаются в сохранении американского процветания и лидерства в мире. А «стабильность» остального мира является задачей только тогда, когда не противоречит главной цели. И если ликвидировать возникновение региональных доминирующих сил невозможно прямым военным давлением (ключевые государства, являющиеся «вызовом» американскому лидерству — обладают собственным ядерным оружием), то почему бы попробовать действовать иначе? Ведь можно обострить региональные противоречия, поспособствовать разжиганию давно утихших конфликтов, ликвидировать силы, способные эти конфликты снова погасить (государства) — и тихо уйти, оставив разбираться со всем этим, самим региональным силам. Пусть повоюют вместо мирного развития и укрепления экономической мощи. Ведь опыт двух мировых войн показал американцам всю выгоду такого положения, когда другие мировые лидеры заняты уничтожением друг друга. Даже если это не так, и американцы просто устали быть «мировым жандармом» — это только оправдывает их мотивацию, но не отменяет выводов, которые скорее говорят о вероятном расширении начатых конфликтов, чем об их успокоении.
Такие выводы напрашиваются из попытки спрогнозировать результаты тех процессов, которые сейчас находятся в стадии своего развития. Впрочем, эти результаты зависят от действий всех заинтересованных сил, в том числе и наших. Не зря же наш президент говоря о российских интересах в событиях на Ближнем Востоке сказал, что Россия не имеет там «частных, эгоистических интересов». Это верно, поскольку наш интерес в том, чтобы новая большая война всех против всех — не началась. Если новый мировой пожар начнётся — нам не спрятаться от него за океаном. И для его предотвращения, без укрепления собственной военной силы не обойтись. Особенно учитывая устранение от решения мировых проблем заокеанской силы, во многом эти проблемы и породившей.
Предсказать нынешнее развитие ситуации было нетрудно давно. Так же, как и неизбежный уход американцев от решения проблем, тщательно создаваемых на чужих для них континентах. Это было понятно ещё тогда, когда мы неожиданно для самих себя занялись укреплением Вооружённых сил. Одного нашего желания жить мирно в наступившую эпоху будет недостаточно для того, чтобы мирно развиваться и никому не мешать. Слишком много сил, заинтересованных в обратном.
Но о том, что ещё мы должны сделать для предотвращения новой большой войны, придётся поговорить отдельно.
Александр Горбенко