http://www.vz.ru/opinions/2016/6/15/816040.html
15 июня 2016, 18::15
В Одессе я первым делом отправился в турагентство на Дерибасовской. После оплаты разговорился с очаровательной дамой из агентства и обнаружил – я теперь статистическая погрешность. Как и все россияне.
Первое открытие на границе РФ и Украины – очередь машин на сутки. На многих автомобилях номера московские или Московской области. Москва и Россия ехали на Украину. По разным причинам, но главная из них – Пасха. Люди ехали к родственникам, живым и мертвым.
Пока стоял в длиннющей очереди на границе, прислушался к историям, которые рассказывали люди в ней.
Прямо за мной стоял автомобиль с петербургскими номерами с двумя семьями с совсем еще маленькими детьми. Семьи смешанные, мужья россияне, жены украинки, а приехали они в Глухов, древний город сразу за пунктом пропуска, некогда столица Украины.
Жены с детьми стоически терпели очередь в пять часов, вместо того чтобы пешком пройти границу и через 20 минут уже быть дома… боялись, что мужей могут не пустить (их действительно украинские прикордонники не хотели пускать... нервы жены потрепали).
И это еще нормально. Они мне рассказывали, что пару лет назад, сразу за погранпунктом, стояли повсюду никому не известные вооруженные люди в камуфляже и проверяли документы, выявляя сепаратистов и российских диверсантов. В один прекрасный день глуховцам надоел беспредел этих чужаков и вместе с местной милицией, не без рукоприкладства, всю эту банду выгнали из района.
А оказавшись на украинском посту, обнаружил машину с номерами Московской области, уже развернутую в сторону России с поникшим седым водителем в возрасте, с которым вежливо беседовал прикордонник в высоком офицерском звании с позывным по радио «Первый».
Суть в том, что мужчина ехал на Пасху посетить могилу своих родителей, похороненных в Сумской области. Но так как у него, кроме могилы родителей на Украине, больше нет ни собственности, ни нотариально заверенного приглашения, ни туристического ваучера, ему въезд на Украину запрещен.
Это при том, что между Россией и Украиной действует безвизовый режим. На седого мужчину страшно было смотреть, по правую руку у него была Украина, а по левую – Россия, он молчал, не поднимал глаз и явно не прислушивался к оправданиям украинского прикордонника, которому тоже было не по себе от той сверхважной задачи по охране границы своего обновленного государства.
Меня самого впустили «на Украину» без проблем, но часов на восемь позже, чем я планировал. Пришлось задержаться в Киеве. Ночью в Броварах (пригород Киева) на относительно неплохой дороге я все же умудрился собрать все ямы и сильно повредить три колеса. После истощения ругательных слов на всех известных мне трех языках я принял решение переночевать в Киеве и не испытывать судьбу.
Позвонил в любимую гостиницу, мне тут же предоставили скидку постоянного клиента, и я направился в центр одного из самых красивых русских городов, пересекая Днепр. Город был пуст и наполнен чистым пленительным запахом весенних садов и парков.
Наутро позавтракал в прекрасном кафе на пока еще Красноармейской улице, нажал на газ и полетел в мою любимую Одессу. Душа пела: прекрасный солнечный день, полупустое шоссе, приветливые водители... Московские номера в Киеве, да и по всему маршруту по Украине, встречают улыбкой, машут руками, кто-то сигналит с улыбками.
Я спрашивал – кто такие «наши»? Ответ: «наши» – это патриоты Украины, они погибли за целостность Украины. Попытался уточнить, а почему бы не помянуть всех в этот день? Ответ – нет, они враги, они за русский мир, за Россию, за Путина, и мы продолжим борьбу с пророссийскими врагами.
Отвечали так, что у меня мурашки по коже бежали. Нет, не от страха, от ужаса, как сильно треснуло общество.
Вышел с площади, пройдя оцепление, на Дерибасовскую с опущенной головой, закурил. И услышал комментарии проходящих мимо одесситов, а они, глядя на флаги и ряды «патриотов», на ходу высказывали вслух свои чувства. Вполголоса. Но совершенно нецензурно. Впрочем, слов и не нужно было. Достаточно было глянуть на лица, чтоб увидеть лютую ненависть многих к этой публике в камуфляже и с «прапорцями». Мне стало не по себе…
Но на Приморском бульваре возле Дюка я обнаружил совсем другую публику. Там был губернатор Михаил Саакашкили в окружении спецназа и нескольких автобусов с военными во дворах. Вначале Михеил, как он предпочитает себя называть, поблагодарил тех, кто помешал приезду пары оппозиционных депутатов Рады в Одессу, а также «Азов» и Нацгвардию, а потом произнес речь.
О великом будущем Одессы, на которую вот-вот прольется ливень инвестиций и зальет туристическое цунами из Европы. Самое забавное, он, похоже, и сам верит в этот мираж и думает, что перед ним младенцы из «дитячего садка», которые верят в Санта-Клауса.
Это явно не так. В этот мой приезд я был поражен, насколько изменились одесситы. Они не улыбались. В глазах горечь. Главная забота – о том, как прожить и выжить.
Удивило общение с одесситом-сирийцем, причем сразу на двух языках. Я его спрашивал на чистейшем арабском, он мне настойчиво отвечал на прекрасном русском. Причина выяснилась через полчаса такого странного диалога. Он думал, что раз я стремлюсь так рьяно в Одессу, то однозначно я из Израиля.
Узнав, что я «свой», он рассказал мне о том, как в городе орудуют всякие банды и автомобильные воры, накормил и снабдил подарками в Москву.
На привозе, где я покупал бычки, продавщица, узнав, что я из Москвы, выбрала мне самый лучший товар, упаковала как надо и рассказала, что она и вся Одесса – на самом деле «сепаратисты», с горечью перечисляла знакомых пострадавших на Куликовом поле, пропавших знакомых знакомых.
С досадой рассказала о том, что ощущает себя в оккупации пришлых совершенно чужих людей с чуждыми Одессе убеждениями. Сожалела о том, что не смогли создать Одесскую Республику после евромайдана в Киеве. Вспоминала с наслаждением СССР.
В Одессе люди перестали разговаривать друг с другом, будучи незнакомыми. Уезжал из города с грустью.
Но от этих мыслей меня довольно быстро отвлек белый микроавтобус марки «Рено» с флагом «Правого сектора», дышащий в багажник моего автомобиля: я уступил ему дорогу, уйдя в правый ряд на скорости 160 километров в час, но тот обогнал и резко поравнялся со мной.
Я не первый раз в похожей ситуации и, резко добрав 190, уехал от него с большим отрывом, но он решил опять меня обогнать, дыша в багажник, я уступил, а он сделал маневр, преграждая мне дорогу и подставляя свой бок. В окне был виден ружейный ствол из-за шторки.
Мне стало все ясно, и, уйдя от столкновения торможением, я его резко объехал слева, нажав на газ в пол, и на скорости 240 километров в час начал стремительно уходить вперед в поисках потока автомобилей, понимая, что они не станут стрелять в потоке.
Прояснять намерения правосеков мне не очень хотелось. Как и оказываться в их власти на пустом шоссе. Хлопцы, однако, были настойчивы, и я начал набирать номер телефона СБУ, но все закончилось, когда появилась машина одного уважаемого человека, с которым я договорился о встрече на развязке на Умань. К счастью, он приехал заранее.
Увидев его, «Рено» «Правого сектора» «почему-то» проехал мимо. Больше они не встречались.
…Мне не хотелось верить в происходящее. Мой любимый город белых кораблей с красной лентой на башнях с их именами, навсегда сохранившимися в моей памяти, «Лев Толстой», «Иван Франко», «Башкирия» и «Аджария»… Морвокзал с встречающими и провожающими, Приморский бульвар, пароходство, город, не похожий ни на один другой в мире, поверьте – я много городов повидал.
Сегодня с горечью я осознаю, что потерял мою Одессу. Теперь Одессы с ее непередаваемым, чуть насмешливым, но всегда приветливым отношением к ее гостям уже нет – она осталась в прошлом.
