http://lavkagazeta.com/otvetstvennost/otkrytoe-pismo-vlasti
Написал - Борис Акимов,
7 февраля 2013
Один из основателей фермерского кооператива LavkaLavka написал «Манифест или Открытое письмо нынешней или будущей российской власти (кем бы персонально она ни была представлена)». В письме Борис Акимов дает свою версию ответов на вечные русские вопросы: что делать и кто виноват? И выдвигает собственную гипотезу дальнейшего развития страны.
Предисловие
Я прекрасно понимаю, что этот текст, скорее всего, не будет кем-либо воспринят как программа немедленных действий. Мало того, текст написан мною больше ради себя самого. У меня есть такое приобретенное с возрастом качество – сделать то, что в моих силах на данный момент. Меня, безусловно, волнует то, что происходит с моей страной. В какой-то момент показалось, что у меня появились ответы на главные русские вопросы: кто виноват и что делать? Этот текст – то немногое, что я могу сделать на данный момент. Напишу его и на некоторое время успокоюсь. Если вдруг он все же поможет кому-то кроме меня, буду чрезвычайно рад.
И еще. Многие причинно-следственные связи, выводимые в тексте, я не подкрепляю по-настоящему серьезным анализом. Точнее – я не описываю подробности такого анализа. Это сделано сознательно, для того чтобы не утяжелять текст, не превращать его в многостраничный политологический труд.
Что происходит в России с обществом и властью и что нам с этим делать?
Для начала придется сказать банальное. Мы все – свидетели явного кризиса – и государственного и общественного. В России все как-то не так. Не так, как хотелось бы. Недовольны все – и либералы, и консерваторы, и чиновники, и народ, и интеллигенция. Нет ни одной общественной или политической формации, которую удовлетворяла бы ситуация, сложившаяся в стране.
В общем, явный кризис. А что такое этот кризис? Во-первых, это явление не сегодняшнего дня. Дело не в Путине. Это история имеет даже не вековые корни. Во-вторых, это не проблема власти, это не проблема общества, это не проблема Церкви. Это проблема всех, и рассматривать ее можно только в целостности. В-третьих, кризис явно лежит в плоскости идентичности – национальной, религиозной, социальной, персональной. Всеобщее недовольство всем – именно отсюда. Люди не понимают, кто они такие. Что связывает нас всех, проживающих в России? Почему и зачем мы живем именно тут? Именно на этой территории? Какое мы имеем отношение друг к другу и к пространству, в котором находимся? Эта ситуация, обратная той, что описана в теориях об общественном договоре, когда люди, приевшись «войной всех против всех», договариваются об определенных правилах и начинают по ним жить вместе. Но договориться можно только тогда, когда есть какие-то внятные совместные ценности. Именно они – основа основ любого такого договора. Если нет хоть каких-то общих ценностей, то договориться нет никакой возможности. Договариваться просто не с кем.
____________________________________________________________________________
«Власть и общество находятся в постоянной явной или скрытой борьбе. И редкие моменты, когда кажется, что общество (или даже какая-то часть его) получило власть в свои руки, заканчиваются в лучшем случае разочарованием , а в худшем – репрессиями».
____________________________________________________________________________
Мы находимся как раз в этой страшной ситуации. Нет общей системы ценностей, на базе которой может возникнуть общественный договор или та самая национальная идентичность, или идея. Называйте, как хотите.
Итак, это кризис идентичности. Для того чтобы понять, а что было бы правильно с ним делать, надо разобраться, откуда он. Почему и как он возник? Для этого стоит пристально вглядеться в тот тип отношений власти и общества, в котором мы существуем. Думается, именно в этих отношениях, построенных на принципах перманентного противопоставления, кроется суть.
Происходят революции, меняется социальный состав общества и власти, но очень быстро тип отношений снова и снова становится все тем же. Власть не идентифицирует себя с обществом, общество не идентифицирует себя с властью. Власть и общество находятся в постоянной явной или скрытой борьбе. И редкие моменты, когда кажется, что общество (или даже какая-то часть его) получило власть в свои руки, заканчиваются в лучшем случае разочарованием (скрытая борьба), а в худшем – репрессиями (борьба явная).
Иванов С. В. «В смутное время», 1908 г.
Михаил Фёдорович на собрании боярской думы. А. Рябушкин. 1893 г.
Почему это происходит именно в России? Откуда этот порочный круг? Одновременное стремление построить гражданское общество и не допустить его появления. Постоянный срыв строительства гражданского общества – это иллюстрация того, что некие морально-этические общественные институции, отвечающие за это самое строительство, атрофированы. Или, по крайней мере, серьезно больны. Разговоры о том, что общественные институты в России никогда и не существовали, – неправда. Примеров, иллюстрирующих обратное, полно. В той или иной степени общественное сознание проявляло себя с завидной периодичностью. Самый яркий пример – это Смутное время, когда государственные и властные институты были разрушены полностью. В стране (точнее – на территории, так как страны фактически и не было) творилось черт знает что. И именно в этот момент русское общество самоорганизуется и без всяких царей, бояр, внешней помощи и, наоборот, при большом количестве разнообразных противоборствующих и мешающих сил создает на базе городского населения (фактически «рассерженные горожане») временное правительство в Ярославле. А затем эти же «рассерженные горожане» собирают войско (фактически скидываются деньгами на его создание), проводят Собор и выбирают нового царя, который от этого самого Собора во многом зависит.
Создание нового русского государства в 1613 году – это яркий пример того, что гражданское общество или, по крайней мере, его ростки (я бы сказал, целые заросли) существовали и были эффективны и даже эффектны. В следующий раз такая попытка произошла в феврале 1917 года и, как известно, попытка неудачная. Общество в тот момент показало свою неспособность в организации и было узурпировано большевиками. Отсюда возникает следующий вопрос: что случилось за эти 300 лет такого, что сделало это гражданское движение снизу настолько слабым? Почему в начале XVII века «рассерженные горожане» смогли хотя бы на несколько десятилетий создать государство, в котором они что-то да значили, а потом ни в 1917-м, ни в 1991-м, ни в 2000-м (когда шла борьба элит) этого не произошло?
Солдатская демонстрация, 1917 год.
События 1991 года в Москве
Возвращаемся к тем самым морально-этическим общественным институциям, отвечающим за гражданское строительство. В начале XVII века они еще были. А в 1917-м, тем более в 1991-м и позже, их не стало. Или они были, но уже не достаточно эффективны. Тут я бы советовал обратиться к книжке Аллы Глинчиковой «Раскол или срыв "русской Реформации"?». Там замечательно описано, что, собственно, было и что случилось. Если быть кратким, то было и случилось примерно следующее: в основе русского (как и европейского) общества первой половины XVII века лежали христианские ценности, в первую очередь, ЛИЧНОЙ ответственности каждого перед Богом. Понятно, что ответственность за себя означает определенную серьезную степень свободы в процессе принятия решений и проявления собственной инициативности. Грубо говоря, это все то, что стало основой для возникновения протестантской этики и капитализма.
Русская власть как бы тоже опиралась на эти ценности, но часто отходила от них, так как они мешали ей в ее стремлении к абсолютизму. Это же случалось и на Западе. Но особенность России была в том, что если на Западе Церкви как институту для того чтобы поддержать «горожан» и создать новый тип власти пришлось пережить возникновение совершенно новых христианских учений (протестантизма), то в России сама Церковь была как раз системным контролером власти. Церковь была институтом общественного контроля. Грубо говоря, как только власть начинала делать что-то вне рамок христианской этики и морали (с ее ответственностью каждого лично за себя перед Богом), слышался голос Церкви. Мол, ай-ай-ай, «не по-божески ведешь себя, власть». То есть, как бы сейчас сказали, «права граждан» были делом не только власти, но и Бога, а значит, находились под защитой Церкви. Определенная степень свободы каждого было делом Божьим на тот момент.
Алла Глинчикова. «Раскол или срыв "русской Реформации"?», 2008 г.
«Суд над патриархом Никоном», Сергей Милорадович, 1885 г.
«Религия – тормоз пятилетки»
Далее происходит следующее. Власть, начиная с Алексея Михайловича и заканчивая Петром, громит Церковь и традиционные морально-этические нормы (под видом борьбы с чем-то религиозно-неправильным) и тем самым уничтожает все, что можно было бы назвать проявлениями гражданского общества и свободы. В XVIII веке от независимости Церкви не остается и следа – она тотально подчинена государству. По сути Церковь превращается в один из основных государственных инструментов управления страной. Вместе с Церковью уничтожено и общество. Под обществом начинают понимать узкий круг приближенных к власти лиц. Не более того. «Рассерженных горожан», которые в 1613 году создали заново российское государство, больше просто нет. Власть и узкая группа лиц начинают проводить имперскую политику по отношению к собственному народу. То есть, грубо говоря, 3 процента населения начинают колонизировать собственную же территорию и, как положено колонизаторам, относиться и к простому населению (окончательно закрепощение), и к богатствам (разграбление).
При этом в результате срыва построения гражданского общества и возникновения именно такого типа отношений власти и населения ответственность каждого перед Богом за собственную жизнь превращается в архаический атавизм. На смену религиозной личной ответственности не приходит светская личная ответственность, как произошло на Западе. Вместо этого приходит безответственность – как религиозная, так и светская. Безответственность и безынициативность. Власти не нужны ответственные перед Богом верующие или инициативные граждане. Ей проще управлять инфантильным населением, ожидающим, когда за него решат все «там наверху».
Собственно, именно в результате того, что произошло в России во второй половине XVII – начале XVIII веков, окончательно возник тот самый тип власти, которой характеризует власть в России все это время. Монархия сменяется коммунистами, коммунисты – демократами, демократы – Путиным. Но власть все та же – стремящаяся к абсолюту. И именно это стремление и определяет тип отношений между властью и населением.
Царь Алексей Михайлович с боярами на соколиной охоте, 1873 г.
Иванов С.В. «Юрьев день», 1908 г.
Причем эти отношения развиваются циклично. То власть порабощает собственное население, то ослабевает настолько, что население (или, что скорее, какая-то наиболее шустрая и небольшая его часть) меняет власть. И все снова повторяется. История с удивительной настойчивостью показывает, что происходит с властью и обществом в рамках существующей парадигмы отношений. Страдают и те, и другие. Только если общество при этом все же выживает, то власть иногда просто истребляется или лишается всего, чем владела. Это было и в 1917-м, и в 30-х, когда почти вся верхушка была «съедена», и в 1991-м, и частично после прихода Путина. И это будет продолжаться и дальше. Только скорость будет увеличиваться, так как колесо всемирной истории вращается все быстрее. И при сохранившейся парадигме оно будет ломать с треском головы и судьбы, и в этой молотьбе конкретные персоналии власти будут страдать ничуть не меньше остальных. А скорее – больше.
Инициатива власти
Какой основной вывод я делаю? Смена персоналий не приводит и не приведет в будущем ни к какому существенному изменению сложившейся парадигмы. Общество или население, лишенное идентичности (лишенное вследствие описанного выше перелома морально-этического хребта), не способно противостоять власти, стремящейся к абсолюту. Кто бы ни пришел к власти, пройдет совсем немного времени, и все вернется на круги своя. Возникнет все тот же тип отношений. Дело не в конкретных людях. Дело именно в системе. В мировоззрении. В постоянной рефлексии к определенному типу отношений. А значит, нужно менять систему, а не персоналии во власти.
Как это сделать? Нужно, чтобы сама власть – вне зависимости от того, какая именно (нынешняя или будущая, либеральная или патриотическая) – поняла, что вопрос изменения этой системы – это не вопрос исключительно становления гражданского общества. Это вопрос физической выживаемости самой власти и близких ей людей. Вопрос сохранения и приумножения материальных ценностей, которые этой власти принадлежат. Власть должна понять, что в ЕЕ ИНТЕРЕСАХ эту парадигму изменить. Да, это больно и это жутко неудобно, так как придется «резать по живому». Весь механизм власти не приспособлен к этому. Но если этого не сделать, то на смену этой власти придет другая – со всеми вытекающими последствиями для власти предыдущей.
________________________________________________________________________
«Именно в результате того, что произошло в России во второй половине XVII – начале XVIII веков, окончательно возник тот самый тип власти, которой характеризует власть в России все это время».
____________________________________________________________________________
Если этого не сделать, то все в конце концов закончится для власти плачевно. Кому-то, возможно, и удастся скрыться в лондонском домике. Но это явно не системный выход из ситуации. И еще раз повторюсь: речь не о власти нынешней, точнее – не о ней исключительно. Речь – о любой власти, которая когда-либо будет в России. До тех пор пока власть не решится на изменение парадигмы, финал будет один и тот же. И, что печальнее всего, этот финал на самом деле совершенно не нужен и обществу. Болезненная смена власти ничего хорошего породить сама по себе не может. А общество без идентичности не породит новый тип власти. Любая новая власть со временем начнет приобретать очень знакомые очертания. Опять же – если только новая власть не решится на смену парадигмы. Поэтому я вижу исключительно плюсы в том, чтобы уже власть нынешняя смогла бы это сделать. Если бы смогла. То есть лучше всего, чтобы это был условно Путин или те, кто за ним стоит. В таком случае у страны появляется способ выйти из ситуации без будущих взрывных социальных и экономических потрясений.
Итак. Это послание любой власти в России. Вам надо понять, что изменение парадигмы – важнейшая вещь. Это вопрос выживаемости. В первую очередь вашей выживаемости.
Теперь – самое сложное. А что, собственно, делать? Как именно изменить систему? Для этого надо вернуться к началу. В чем первопричина этой системы? Причина в том, что процесс формирования гражданского общества был прерван насильственным путем и не один раз. Страна и общество были несколько раз грубо изнасилованы и унижены. И советская система проявила в этом деле себя значительно эффективнее, чем Алексей Михайлович с Петром и всеми монархами вместе взятым. Окончательный разрыв со своим прошлым, ощущение «без роду, без племени» – за все это «спасибо» товарищам большевикам. Русской или российской общенациональной идентичности не существует. То, что я пишу «русской или российской», а не просто «русской» – это, собственно, один из симптомов отсутствующей общественной идентичности.
Русская тоска. Страна в депрессии
В общем, в результате всего этого никакого единого российского общества нет. Нет единого типа идентичности – есть попытки некоторой части идеализировать отдельные фрагменты прошлого, есть отдельные попытки другой части (или правильнее – других частей) демонизировать отдельные фрагменты прошлого. Нет единой системы ценностей и морально-этических координат. Отсюда повальное недовольство всем и вся. Богатые, бедные, успешные, ленивые, трезвые, пьяные – все считают, что «все плохо». Вне зависимости от того, что реально происходит в их жизни. Общий «информационный шум» именно такой – ВСЕ ПЛОХО. Это символ депрессии. Страна, общество и власть больны депрессией. Эта депрессия – следствие непреодоления той боли, тех «изнасилований», что случились за последние 350 лет.
____________________________________________________________________________
«Общественная депрессия – яркий симптом отсутствия идентичности и существующего типа отношений власти и общества. Изжить депрессию можно, проявив на государственном уроне волю к смене сложившейся парадигмы».
____________________________________________________________________________
И это не проблема сегодняшнего дня, точнее – не только сегодняшнего. В большей или меньшей степени это настроение царит уже давно. Просто сейчас оно проявляется очень ярко. Все серьезное русское искусство с конца XVIIIвека и до сегодняшнего дня – это рефлексия на описанное общественное состояние. Постоянная попытка найти выход из ситуации. Радищев, Пушкин, Толстой, Достоевский, Платонов и далее везде. Все они, в общем-то, – о кризисе русского человека как институции.
Итак, общественная депрессия – яркий симптом отсутствия идентичности и существующего типа отношений власти и общества. Изжить депрессию можно, проявив на государственном уроне волю к смене сложившейся парадигмы. Еще раз повторю: я не верю в возможность смены парадигмы исключительно по желанию общества – просто потому, что общества в этой самой парадигме не существует. То есть государство должно проявить волю к генерации этого самого общества, которое затем уже будет вместе с ним или уже даже вопреки ему перестраивать парадигму далее.
Это взаимосвязанные напрямую вещи – общенациональный сеанс психотерапии и действия, направленный на смену парадигмы. Что в результате удачного «сеанса» мы получим? Мы получим новую русскую идентичность, которая сформирует гражданское общество. А это общество, в свою очередь, предъявит к власти претензии по ее контролю согласно этическим нормам новой идентичности. И эта связь именно такая. Любая попытка контроля власти со стороны общества, лишенного идентичности (точнее – небольшой общественной группы, оторванной от всего остального населения станы), бесперспективна. Такие претензии означают контроль ради контроля. То есть дайте нам свободные выборы – и все будет хорошо. Нет. Не будет. Потому что нормально и стабильно функционирующий институт свободных выборов – это следствие, а не причина наличия самого общества. Грубо говоря, сначала надо создать общество (новую идентичность), а потом уже и выборы заработают так, как должны.
Фермер из Оренбургской области Андрей Лунин и его семья
Винодельческое хозяйство "Лефкадия", которым управляет Вальтер Борио
Итак. Кто виноват, точнее, что виновато, кажется, стало ясно. Теперь тот самый второй вечный вопрос: что делать? Не вообще. Не в смысле общенационального сеанса терапии и создания новой идентичности. А что конкретно делать? Как эту общенациональную терапию осуществлять?
Это тема для дискуссии. И я не претендую на то, что выдам здесь какой-то универсальный и единственно возможный набор действий. Но, во всяком случае, эти направления вполне могут быть разумными в качестве начала разговора на тему.
Я уверен, что необходимо запустить несколько масштабных программ. К каждой из них может и должна быть и экономическая, и социальная, и символическая составляющая. Вполне возможно, что последняя – символическая – вообще окажется более важной, чем все иные. Если это сеанс психотерапии, то тут именно символические изменения, способствующие трансформации сознания, могут сыграть решающую роль.
Что делать? Россия 2.0
Итак. Вот программа, которую назовем пока «Россия 2.0». Основой это программы должна стать идея территории, а точнее даже огромной неосвоенной территории. Единственного неоспоримого и осязаемого преимущества страны, в которой мы живем. Огромные и неосвоенные территории как большой шанс для каждого. Я бы сформулировал эту идею так: «Россия как новый Дикий Запад». И вот несколько важнейших моментов построения этой самой идеи.
1. Колонизация собственной страны (этот текст уже был опубликован тут).
За пределами нескольких больших городов России лежат огромные пространства. И на них нет почти ничего. Я, конечно, обобщаю. Где-то и что-то есть. Но в целом картина именно такая. Нет элементарных предложений – ни товаров, ни услуг. Причем это обусловлено не только социальной деградацией местного населения и переселением всех более-менее активных в большие города, но и отсутствием элементарной инициативы (той самой, что выколачивали из людей на протяжении последних столетий).
"Архферма" в парке "Брега". Фото Юлии Сусловой
Античный храм из соломы на "Архферме". Фото Юлии Сусловой
Вот вам пример. Мои товарищи отправились недавно на Алтай. Вот едут они и мечтают о том, чтобы съесть что-нибудь местного. Вокруг – благолепие. Причем не только природное, но и сельскохозяйственное. Коровы, лошади, овцы, козы. Огромное количество сельскохозяйственных животных. Но в магазинах все – привозное, ничего местного. И никто ничего не продает. Не принято это. Не принято. Наконец, проехав на автомобиле 700 (!) км по Алтаю, они видят прибитую к дереву фанеру, на которой красуется кривая надпись «Молоко». Они сворачивают и едут под указатель. В соседней деревне, куда привела их надпись, они видят дом, который отличается от соседних следами большого благополучия и зажиточности. Это именно тут продают молоко, творог, масло, сметану и прочее. Значит ли это, что всего этого нет у соседей? Нет. У всех этого добра достаточно. Но только одна (!) семья на 700 километров догадалась написать на фанере одно слово. За 15 минут разговора с предприимчивыми местными жителями к ним приехало четыре автомобиля, чтобы купить местных продуктов. То есть спрос огромный. Но не принято! Вот это «не принято» – это современный бич русской безынициативности. Напишите, черт возьми, одно слово на фанере и богатейте! Преображайте реальность! Но не принято же.
В средней полосе и северных областях ситуация еще хуже. Там «не принято» умножается на отсутствие коров, коз, овец, да и достаточного количества местного населения вообще. Инициативу просто некому проявлять. И для этого не надо ехать далеко. В Ярославской области, в 150 километрах от Москвы, исчезновение местного населения достигло такого масштаба, что покосить участок дачнику некому. Даже за деньги. И вот этот еще один ключевой момент. Уже есть дачник. Уже есть турист. Уже даже есть редкий бывший горожанин, переехавший в городок или деревню и сдающий квартиру. У него тоже есть деньги и есть неудовлетворенные желания. То есть уже есть спрос. Уже есть потребитель. Причем не один, а сотни. А косить некому, строить некому, кормить некому. Есть огромный неудовлетворенный спрос. Его просто некому удовлетворить. И это я говорю лишь о тех потребностях, которые очевидны и на поверхности. А есть еще и те, которые могут быть сформированы инициативой. Скажем, туристические услуги нового типа. Сколько можно смотреть исторические памятники? Где агротуризм? Где гастрономический туризм? Ехать некуда, смотреть нечего, есть нечего. И это притом что в одной Ярославской области каждые выходные бывает несколько десятков тысяч туристов, приезжающих тратить деньги и ждущих новых предложений.
____________________________________________________________________________
«Напишите, черт возьми, одно слово на фанере и богатейте! Преображайте реальность! Но не принято же».
____________________________________________________________________________
Главное богатство России сегодня – это никакая не нефть, а потенциал. Потенциал пустоты. Ничего нет – значит нужно все. Какой выход? Нужна новая колонизация собственной страны. Ее нужно колонизировать самим, иначе это сделают другие и по тем правилам, по которым сочтут нужным. Источником такой колонизации может быть: а) внутренний ресурс, то есть население больших городов России; б) внешний – нужно вспомнить тех же екатерининских немцев и прочие удачные примеры переселения, когда это не приводило к межнациональным конфликтам. А таких примеров много.
Переселение всего одного миллиона человек из Москвы и еще нескольких больших городов в сельскую местность европейской России не нанесло бы никакого вреда городской реальности, за исключением уменьшения количества машин в пробках. При этом миллион инициативных бывших горожан (раз решились на переселение, то какой-то потенциал инициативности в них точно есть) – это настоящий взрыв для сельской провинциальной реальности. Для того чтобы это произошло, нужно не просто на уровне государства говорить об этом и выделять деньги тем, кто на это решился. Без этого не обойтись, но это не главное. Главное – создать тренд. То есть это должно быть модно. Модно проявить ответственность, героизм, если хотите. Попробовать начать все заново. Причем там, где ничего нет. Но это не «поход в народ», это не «бескорыстное спасение России».
Главной идей такой колонизации должно быть ощущение возможности достижения успеха, в том числе и материального, и одновременно приобретения героического статуса. Идея подвижничества ради собственного успеха и обогащения и, как следствие, изменения и обогащения страны. Для кого-то идея изменения страны будет важнее идеи личного обогащения, для кого-то – наоборот. Но важно, что даже для первых достижение определенной степени материального благосостояния будет обязательной составляющей собственного подвижничества, иначе это просто не будет работать, не будет эффективно. Если пафосно, то духовная составляющая такого движения будет оправдывать материальную, а материальная – сделает возможной существование духовной.
Фермерский рынок LavkaLavka в модном месте - Парке Горького
Художник Олег Кулик и акция LavkaLavka
Теперь о втором источнике колонизации. О внешних ресурсах. Этот источник носит очень серьезное символическое значение для колонизации, описанной выше. Россия, сумевшая переселить в Тверскую область фермеров-буров из Южной Африки, американцев – в Калужскую и создавшая шведскую колонию на Псковщине (пусть и из 20 семей), – это уже совсем другая Россия. Это Россия, которая смогла донести идею собственного потенциала и возможностей до мирового сообщества. А, как известно, в глобальном мире работают только глобальные идеи. Если это будет донесено до бура и американца, то и свои услышат, увидят, поверят и поедут. Кроме символизма тут, конечно, еще и опыт, и знания, и технологии, и мироощущение, которое нам тут очень не помешает.
Слово «колонизация», может, и не самое лучшее – много в нем негативного историзма. Пусть это будет «переселение» или «передвижение», или еще как-то слово. Но сути это не меняет. Страна очень ждет нового хозяина.
2. Территория как козырь в будущем продовольственном вопросе и моде на натуральные продукты
Земля – главное богатство России. Сельское хозяйство – это залог будущих конкурентных преимуществ страны. Если почитать ведущие мировые экспертные издания о том, что же нас ждет в ближайшие лет 50,то отовсюду нам сообщают, что грядет мировой продовольственный кризис. Я уже сказал, но повторюсь: с точки зрения большого общенационального психотерапевтического сеанса не так важно, правда ли он грядет. Важнее сама идея того, что он грядет, и того, что на это грядущее у нас есть адекватный и эффективный ответ. Символическое действие гораздо важнее в деле строительства новой идентичности.
Итак. На угрозу мирового продовольственного кризиса мы отвечаем новым освоением собственных земель с преимущественно органическим и экологическим подходом.
Мода на продовольственную локальность, на экологически чистую еду от местных фермеров для России – это гораздо больше, чем просто мода. В повороте к новому сельскому хозяйству, способному вдохнуть жизнь в заброшенные, вымирающие пространства, есть нечто насущно необходимое. А поворот может состояться только тогда, когда будет сформирован значительный общественный запрос на локальные органические продукты. Когда люди в Вологде, Архангельске, Нижнем Новгороде, Пскове, Питере, Владимире, Туле, Воронеже и прочих, прочих, прочих городах решат, что они хотят есть продукты, которые растут и производятся здесь и сейчас.
Фермер Владимир Николаев, Ярославская область. Фото: Лиза Жицкая
"Человек с вилами" на крыше Дома на Набережной. Работа В. Корнеева
Вместе с таким общественным запросом в сельские регионы постепенно придут экономическая уверенность, социальная стабильность и в конечном итоге новая культура бытия, способная перевернуть сознание людей, сформировать новое русское сознание. Из будущей новой деревни может прийти в будущий город то, чего нам больше всего тут не хватает, – понимание того, что мы вообще такое.
Кроме всего прочего, приятно и важно – такой поворот к местному продукту сводит два вечных русских пути («особый» и «западный») в один. Вслед за Европой и Америкой мы шагаем к возрождению местных традиций, во всяком случае, сельскохозяйственных и гастрономических.
4. Объявление России мировым экологическим заповедником
Один из самых эффектных способов нового освоения собственных территорий – стимулирование развития туристических «аттракционов» разного типа. А основным в этом деле может быть «аттракцион» под названием «Россия – самый большой заповедник в мире». Об этом как-то писал Юрий Сапрыкин в «Афише». И был совершенно прав. Так что я просто процитирую: «Для так называемого цивилизованного мира, погруженного во все более плотный информационный поток (и переживающего связанные с этим неврозы), Россия может оказаться единственным островом, где можно вернуться в реальность, почувствовать прикосновение Настоящего (просто потому, что Интернет еще не провели): именно так и нужно продавать себя миру. Необходимо определить зоны, свободные от модернизации, поставить под охрану как можно больше территорий, где ничего не менялось в последние сто лет, и всячески пропагандировать страну как единственную в мире территорию, где можно (и нужно) просто сидеть часами на берегу Ангары и вглядываться вдаль». Надо наконец-то научиться использовать снег, морозы, медведей в свою пользу. Миллионы гектаров нетронутой природы. Тут еще не ступала нога человека.
Добро пожаловать в Россию, на планету Земля, какой она была тысячи лет назад!
4. Новая русская кухня
Дания и Скандинавия всего за несколько лет стали одним из гастрономических центров мира. Причем речь идет не только о ресторанах Копенгагена или Стокгольма. Речь и о небольших ресторанных проектах, расположенных где-то на краю света. Небольшой (меньше 20 посадочных мест!) ресторанчик шведа Магнуса Нильсона находится в 600 (!) километрах на север от шведской столицы. В лесах и снегах шведской провинциальной жизни. И туда специально со всей Европы и не только стремятся попасть гурманы, журналисты и прочие интересующиеся. NordCousine как гастрономическое международное явление появилось фактически на пустом месте. Исключительно по причине бешеного энтузиазма группы людей.
Историк русской кухни Максим Сырников на презентации своей книги "Настоящие русские праздники" в LavkaLavka
Празднование официальной регистрации Фонда сохранения русской кухни в LavkaLavka
Русская кухня – это то, что сейчас в мире очень ждут. Европейские и американские газеты уже пишут о русском гастрономическом буме. Но пока там идет речь лишь о том, что интерес публики к гастрономии – невидный для здешних мест. Но пока ничего существенного в международном масштабе современная русская кухня предложить не может. Но то, что мир уже готов это новое услышать и воспринять, – это точно. Все слушают. Пора говорить, пора кормить. И тут не обойтись без местных сезонных продуктов (см. пункт 2), гастрономических региональных специалитетов, гастрономических традиций, их актуальных переосмыслений и прочего. И деревенская, провинциальная, «локализованная» гастрономическая жизнь – это еще один важных «аттракцион» в деле и освоения, и усвоения своей собственной страны и собственной идентичности.
5. Современное искусство как еще один повод уехать
В мире полно примеров, когда искусство становится локомотивом развития заброшенных и никому неизвестных мест. Даже сейчас есть пример в России. Это деревня Никола-Ленивец в Калужской области. Все начиналось с того, что туда приехал художник Николай Полисский. А сейчас это бурно развивающийся проект, в который пришли и инвестиции, и новые люди, и новые идеи. Местные жители – все, кто способен работать, – работают на проект. Тут проводится ежегодный фестиваль. Строятся новые арт-объекты, жилье, ферма и прочее. Никола-Ленивец всего за несколько лет превратился из вымершей деревни в выдающийся центр современного искусства. При этом он находится примерно в 300 км от Москвы.
Николай Полисский и фрагмент его инсталляции "Вселенский разум" в Никола-Ленивце
Маяк на реке Угре работы художника Николая Полисского – символ Николы-Ленивца
Еще один отличный пример того, что можно сделать с помощью инициативы в области современного искусства – история норвежского северного местечка Киркенес (меньше 100 км от Северного Ледовитого океана), который был обыкновенным городом-заводом на окраине Норвегии. В 1996 году завод закрылся, и город впал в депрессию, люди начали уезжать. Но было несколько местных женщин, которые решили, что уезжать они не хотят и жить в депрессии тоже не хотят. Так появилась группа «Девушки на мосту». Они придумали альтернативный путь для Киркенеса. Начали устраивать фестивали, развели разнообразную арт-активность. В общем, город снова начал жить. Сейчас это – культурный центр региона. Сюда едут из Норвегии, Финляндии, России.
Так что искусство – это вполне рабочий механизм «раскачки» собственных территорий.
6. Масштабная программа по строительству дорог
Освоение территорий без дорог невозможно. И, наоборот, дороги невозможны без освоения территорий. И не надо заглядывать в Республику Коми, чтобы увидеть, насколько это актуальная проблема. В 100-150 километрах от Москвы полно мест, которые только по причине отсутствия дорог остаются в варварском состоянии, за пределами цивилизованной жизни. В одном из таких мест я лично проживаю с мая по сентябрь каждый год. И на себе испытываю все прелести борьбы с дорожной стихией. Тут нет жизни лишь потому, что нет дорог. Нет ни дачного строительства, ни сельского хозяйства – нет ничего. И даже если тут тоже создать заповедник, о котором шла речь в предыдущем пункте, без дорог все равно никак.
А еще это и новые рабочие места, и всякое прочее приятное и важное. Ну и символический психотерапевтический эффект от такого масштабного строительства трудно переоценить.
7. Новая школа как точка притягательности
Школа как отправная точка в деле строительстве нового мира. Еще один очень эффективный и эффектный способ сделать так, что человек решился на смену места жительства. Хорошая общеобразовательная школа где-то в провинции, в деревне может стать центральной институцией для переселенца или для того, кто решит остаться, несмотря на все «но». Когда я рассказываю о своих планах переезда вместе со всем семейством в деревню, я чаще всего получаю вопрос: «Ну а как же дети? Где они будут учиться?» Это главный нынешний российский страх, связанный со сменой места жительства.
Между тем, есть прекрасный финский пример по переустройству школы. Национальная программа «Будущая школа Финляндии», где меняется все, начиная с архитектурного проекта и логики пространства до состава преподавателей и образовательной программы. Финские дизайнеры, учителя и школьные администраторы решили, что с помощью архитектуры и дизайна они сделают захолустную школу центром городской жизни. Решили и сделали.
Кадр из фильма "Финская школа будущего"
На ферме Александра Бродовского – члена фермерского кооператива LavkaLavka
Несколько таких пилотных школьных проектов где-нибудь в провинциально-деревенских широтах Ярославской, Калужской, Тверской областей могут перевернуть наши представления о качестве и стандартах местной жизни.
Итоги
Россия 2.0, рожденная в результате запуска нескольких масштабных программ по освоению собственных территорий, – эдакое русское поле экспериментов – породит новый образ страны. Должна появиться тенденция на формирование новой идентичности. Новой России – молодой и модной страны с безграничными возможностями, скрывающимися в ее огромных территориях. Отсюда появится желание идентифицировать себя с происходящим, с новой русской реальностью. Произойдет реабилитация понятия русского социума, русской культуры и вообще прилагательного «русский». Оно должно быть вырвано из маргинальной среды, прилагательное должно иметь не этническое насыщение и даже не национальное, а эмоциональное. Причем положительно эмоциональное. Именно набор эмоциональных положительных ощущений способен породить новую идентичность.
После появления или даже в процессе появления новой эмоционально-национальной идентичности будут формироваться и такие общественные качества, как ответственность и инициативность. Это будет означать появление настоящего гражданского общества. И общество это уже будет предъявлять государству и власти все новые требования. Требования, связанные с желанием отвечать за себя самого самостоятельно: отвечать перед Богом, перед реальностью, перед близкими или перед самим собой – это уже дело каждого.
_________________________________________________________________________
«В процессе появления новой эмоционально-национальной идентичности будут формироваться и такие общественные качества, как ответственность и инициативность».
____________________________________________________________________________
Власть, которая инициирует зарождение этой новой идентичности, должна быть заранее готова к появлению этих самых требований и запросов (выборы, ротация, снижение коррупции и так далее). И иметь адекватный и эффективный ответ на общественный запрос. Именно в этот момент будет формироваться иная парадигма отношений власти и общества, а также в конце концов иная власть. Власть, которая сама инициирует подобные трансформации, создаст комфортные и понятные для себя самой схемы существования. Схемы, которые дадут ей гарантии как собственной физической, так и финансовой безопасности. Это и будет достижением искомого результата – появлением устойчивой общественно-политической русской реальности.
В результате реализации подобного (или схожего) плана у страны, у русской цивилизации вообще появляется значительный шанс изменить себя изнутри самостоятельно. Прервать порочную ситуацию последних столетий. И вписаться в международный контекст цивилизованного развития. Причем сделать это бескровно и в довольно сжатые (15–20 лет) сроки.
Борис Акимов
|
