http://constitutions.ru/archives/8887
Февраль 22, 2013  ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ ЦЕНТР  ЧЕЧЕНСКОЙ  РЕСПУБЛИКИ
А. М. Бугаев
Советская автономия Чечни – Чечено-Ингушетии:
очерки истории становления и развития.
Рецензенты: доктор исторических наук, профессор Муса М. Ибрагимов,
Доктор философских наук, профессор Вахит Х. Акаев
Грозный – 2012
ВВЕДЕНИЕ
30 ноября 2012 г. исполняется 90 лет со дня образования советской автономии Чечни. В этот день 1922 г. решением Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК) была создана Чеченская автономная область. Так была практически реализована идея, сформулированная в то исключительно сложное время такими выдающимися чеченскими политическими деятелями, как Таштемир Эльдарханов, Джу Акаев, Халид Ошаев, Аббас Гайсумов, Осман Ахтаханов и др.
История становления и развития национальной государственности чеченского народа очень многогранна, богата и в то же время противоречива.
Историографическая судьба данной темы, естественно, не проста. В советскую эпоху, как известно, парадигма в этой области исследований была заранее задана и обобщающие выводы должны были соответствовать ей, очередной раз подтверждая парадный лозунг о том, что национальный вопрос в СССР решён «полностью и окончательно». Говоря иначе, необходимо было, чтобы конечный результат логично вписывался в смысловую матрицу этого дискурса. Следовательно, и оценки всего процесса в целом, несмотря на коллизии (мягко говоря), реально имевшие место, требовались искомые. Так было, иначе быть и не могло, потому что такова была советская реальность.
Ценный вклад в исследование проблем национально-государственного строительства в Чечне – Чечено-Ингушетии в свое время внесли С. Н. Джугурьянц, Н. А. Тавакалян, П. И. Юсупов, В. И. Филькин, А. Х. Дудаев, Ф. И. Врублевский, Н. Ф. Бугай, А. Х. Даудов и др.
Вопрос о самоопределении народов в исторической повестке дня, в т. ч. и в России, всегда был актуальным. И советская власть, после октября 1917 года взявшая бразды управления многонациональной страной в свои руки, очевидно, понимала, что задача эта должна быть решена безотлагательно и последовательно. Такая постановка была обусловлена как внутренними, так и внешними факторами. Поэтому большевики в первых же официальных государственных актах продекларировали право народов на самоопределение как основной принцип своей национальной политики. Естественно, что это импонировало всем российским народам. Поэтому на местах советские лозунги были подхвачены энергично и с надеждой. В условиях растущего оптимизма и начались первые практические шаги советского национально-государственного строительства, в т. ч. и в северокавказском регионе, в частности в Терской области. Здесь уже весной 1918 года в инициативном порядке была провозглашена Терская республика. Таким образом был создан прецедент, для того сложного и противоречивого времени исторически значимый.
Цель нашего исследования – обозначить основные этапы строительства национальной государственности чеченского народа. Во-первых, мы считаем, что этот многогранный и сложный исторический опыт, в советскую эпоху негласными директивными установками преданный забвению, до сих пор не изучен даже в той степени, чтобы можно было приблизиться к правде его истории. Во-вторых, очевидно, что только в результате всестороннего, глубокого и объективного анализа как его отдельных этапов, так и всего процесса в целом, можно получить ответы на множественное количество вопросов, связанных с непростой судьбой чеченского народа в советскую эпоху.
При этом мы не подвергаем даже сомнению тот факт, что создание советской автономии чеченского народа, несмотря на имевшие место отклонения и отступления государства от своих же конституционных принципов, объективно сыграло свою историческую роль в его национальном развитии. Данное резюме вовсе не конъюнктурный реверанс кому-либо или чему-либо, а осознанная декларация очевидного, признание и уважение которого необходимо для справедливой оценки всего, что на самом деле было. Только такой подход, мы убеждены, позволит установить, что разрушительные надломы с тяжелыми последствиями, имевшие место в истории чеченского народа, особенно в XX веке, не являлись следствием фатальных обстоятельств. Их циклы, повторявшиеся со зловещей закономерностью, как нам представляется, были обусловлены самой природой тоталитарного режима, всецело подчиненного воле «вождя», потентата. Поэтому научный вердикт в отношении этих «неисторических» (по сути и по логике) феноменов в советской истории, независимо от срока их давности, для цивилизованного общества необходим.
При этом мы исходим из того, что подлинность фактов, их искомая интерпретация – это атрибуты честности, в т. ч. и в науке. Безусловно, мы отдаем себе отчёт в том, что при изучении тех или иных проблем национальной истории трудно быть совершенно беспристрастным. А соблазн категоричных оценок велик, когда не только теоретически предначертан конечный результат, но уже и известен. Однако, ясно осознавая, что такая опасность реально существует, мы отдавали себе отчёт в том, что без строгой объективности и последовательности невозможна реконструкция правды истории.
Национальная государственность – это, бесспорно, политическая конструкция. Всем её многообразным формам (союзная и автономная республики, автономная область и автономный округ), на наш взгляд, имманентно присущ признак политико-пространственной этнической самоорганизации. Таким образом, во-первых, этнос обретает форму своего существования и функционирования, самовыражения и самоидентификации. Во-вторых, эта форма является механизмом вовлечения (непосредственно или опосредованно, в качестве объекта или субъекта) этноса (ов) в глобальный процесс созидательного творчества. В-третьих, в определенных политических условиях она (эта форма) может оказаться и инструментом решения сугубо (или узко) утилитарных задач, одновременно и способом достижения соответствующих целей, о чём свидетельствует сталинская трансплантация большевистской идеологии на многонациональную и поликонфессиональную почву совсем недавно бывшей самодержавной империи.
Указанный концепт в целом достаточно отчётливо проявляется в процессах строительства национальной государственности чеченского народа. При этом мы руководствовались тем, что такая теоретико-методологическая постановка позволяет охватить рассматриваемое явление в достаточно широком плане, включая и те сложности, последствия которых достаточно известны. Речь, естественно, идет о событиях, связанных, во-первых, с началом революции и гражданской войны, во-вторых, с последующим периодом «мирной» икорпорации горцев в процесс советизации, в-третьих, с коллективизацией и сталинскими репрессиями 30-х г. г., в-четвёртых, с депортацией в Казахстан и Киргизию, в-пятых, с реабилитацией репрессированных народов и их репатриацией, в шестых, с восстановлением их национальной государственности и её дальнейшим развитием, в-седьмых, с трагедией конца XX – начала XXI веков. Таким образом, весь процесс формирования национальной государственности чеченского народа был неразрывно связан с общим проектом, ходом и «технологией» строительства советского государства как союза народов, вовлеченных большевистской партией в величайший социальный эксперимент, в конце ХХ века обанкротившийся как несостоятельный (утопический). Непрочной оказалась и ткань советских национально-государственных образований. И причиной тому явилось то, что она была искусственной, фиктивной. Поэтому в момент малейшего напряжения обстановки в стране и неожиданного ослабления общегосударственной конструкции она сначала дала трещину, а в последующем расползлась окончательно, что свидетельствовало вовсе не о ситуационных трудностях, а о необратимых проявлениях системного кризиса.
В целом же подход, обозначенный нами здесь, позволяет, с нашей точки зрения, выявить (установить) динамику исторических процессов в хронологическом плане.
§ 1. От Февраля до установления Советской власти.
У чеченцев, как и у других народов многонациональной России, коренные переломы в их этническом развитии, происшедшие в XX столетии, безусловно, связаны с революциями 1917 года – февральской и октябрьской.
После получения новостей из Петрограда о падении царского самодержавия представителями горской элиты с целью выработки тактики дальнейших действий были организованы встречи, консультации с представителями различных политических и религиозных сил, широкой общественности. В результате и родилась идея создания общегорской организации, в будущем призванной сыграть авангардную роль.
Традиционно местом проведения светских мероприятий горского истеблишмента являлся г. Владикавказ – административный центр Терской области. Здесь 6(19) марта 1917 г. и состоялось организационное оформление Временного Центрального Комитета объединенных горцев [1] во главе с балкарцем Басият Шахановым, в то время достаточно авторитетным в регионе адвокатом. В качестве представителя чеченского народа в его состав был кооптирован крупный нефтепромышленник-миллионер Абдул-Межид (Тапа) Орцуевич Чермоев, известный в российских аристократических кругах, в т. ч. и официальных*.
Чтобы заручиться широкой поддержкой этих инициатив и официальным признанием легитимности только что созданного _____________
* В связи с этим представляется небезынтересной информация, изложенная в книге Б. М. Кузнецова «1918 год в Дагестане (Гражданская война), изданной в Нью-Йорке в 1959 г. Автор, в частности писал: «Первым председателем Горской Республики был Тапа Чермоев – чеченец, владетель Грозненских нефтяных промыслов, офицер Чеченского полка во время войны и офицер Конвоя Его Величества до мировой войны. Лично был известен покойной Государыне Императрице Марии Феодоровне. Упреки Чермоеву в его русофобстве (см. книгу ген. Деникина – «Очерки Русской Смуты») не имеют под собой основания. До последнего момента он поддерживал из Парижа Вдовствующую Императрицу и его семья имеет от Ее Величества благодарственное письмо – рескрипт». См.: Кузнецов Б. М. Указ. Соч. С. 18.
политического органа, было решено созвать представительный форум – съезд горских народов. Его открытие состоялось 1 мая 1917 года в г. Владикавказ. Делегаты (более 300 человек) [2] – избранники «всех племен и народов всего Сев. Кавказа от Черного до Каспийского морей, от Темрюка до Анапы на Западе и до Закатал на Востоке» [3] – в основном представляли Адыгею, Балкарию, Дагестан, Ингушетию, Кабарду, Карачай, Осетию и Чечню . Как «равноправные члены, были представлены и делегаты Абхазии, Тюркмен, Нагайцев и Караногайцев Ставропольской губернии, вошедших в Союз Народов Северного Кавказа» [4]. В числе почетных гостей на съезде присутствовали депутаты Государственной Думы России Н. Н. Николаев и М. А. Караулов, одновременно являвшийся комиссаром Временного Правительства в Терской области и войсковым атаманом Терского казачьего войска [5].
Открывая съезд и приветствуя делегатов, Б. Шаханов обозначил основные цели и задачи предстоящей работы. В связи с этим он, в частности сказал: «И вот мы на нашем горском съезде, единственном в истории наших
народов, съезде, объединяющем все горские племена от Черного до Каспийского морей, свободно организуемся в союз для закрепления нашей свободы и устройства нашей жизни на разумных широко демократических началах». При этом оратор особо подчеркнул значение единения, как горцев между собой, так и с «пролетариатом, революционной армией и русской организованной общественностью» [6].
I горский съезд стал знаковым событием в политической жизни народов Северного Кавказа. Во-первых, никогда до этого вопросы горского национально-государственного обустройства, о принципах взаимоотношений с российской метрополией, о возможных формах союза с Россией не обсуждались на столь высоком представительном уровне. Один из активных участников общегорского политического движения того времени Пшемахо Коцев, спустя десятилетия, писал: «Первый Съезд Полномочных Представитлей, длившийся с 1 по 9 мая 1917 г., был до сих пор не имевшим прецедента» [7]. Во-вторых, анализируя речи и выступления, особенно инициаторов съезда, не трудно заметить, что свои ключевые тезисы они формулировали, будучи уверенными в том, что Россия возродится в форме демократического федеративного государства. Эта мысль достаточно чётко прозвучала в речи Б. Шаханова. Он публично выразил общую надежду горской элиты, что в «России несомненно будет установлена республика, т. е. народоправство с выборным парламентом и выборным и ответственным перед народом правительством во главе с выборным же президентом» [8]. Развивая этот тезис, оратор конкретизировал: «Свободное государство, республика, даст возможность всем входящим в нее народностям (здесь и далее выделено нами – А. Б.) устроить свою жизнь на началах полного самоуправления, самоопределения и автономии» [9]. Поэтому он убежденно заявил, что горцы будут строить новое российское государство – Всероссийский Союз национальных автономий, или демократическую республику – «рука об руку с великим русским народом, который провозгласил свободу и равенство всех народностей России» [10].
О своей безоговорочной поддержке идеи федеративного устройства России участники форума заявили и в телеграммах членам Временного правительства М. В. Родзянко, Г. Е. Львову и Н. С. Чхеидзе. При этом подчеркивалось, что «свободные сыны Кавказа будут всеми силами отстаивать завоеванную свободу, в уверенности, что Учредительное собрание («тогда все делалось «до Учредительного собрания») претворит эту свободу в жизнь путем водворения в России демократической республики на принципе федерации» [11].
Таким образом, делегаты первого горского съезда ратовали за сохранение целостности России, приветствовали идею создания её демократической модели, способной модернизировать и упрочить её государственное устройство. Такая принципиальная позиция нашла отражение практически во всех ключевых решениях, принятых на данном форуме. Видимо, поэтому атаман терских казаков М. А. Караулов, приветствуя горских делегатов, выразил надежду, что казаки и горцы будут вместе в Учредительном собрании России. При этом он многозначительно заключил: «Просматривая программу вашего съезда, я видел, что она мне не чужда» [12].
Пересматривать свои идеи и проекты национально-государственного строительства основатели «Союза объединенных горцев» начали лишь после октябрьского (большевистского) переворота, и то только тогда, когда стало очевидно, что шансы на демократические преобразования в стране явно превращаются в иллюзии. Но даже при этом горские лидеры, сохранявшие надежды на позитивные перемены, не торопились «покинуть» Россию. Более того, за несколько дней (в ночь с 20 на 21октября) до большевистского штурма Зимнего Дворца был учрежден Юго-Восточный Союз Казачьих Войск, Горцев Кавказа и Вольных Народов Степей. Сторонами – его соучредителями – даже был подписан Союзный договор, который свидетельствовал о серьёзности намерений. В преамбуле достаточно ясно и однозначно была обозначена цель этого необычного, на первый взгляд, экзотического, альянса: «…способствовать установлению наилучшего государственного строя, внешней безопасности и порядка в Государстве Российском…» [13]. Причём авторы проекта данного Союза в декларации о создании его правительства очередной раз подчеркнули, что «наилучшей формой государственного устройства России» признают «Демократическую Федеративную Республику» [14].
Новым шагом в поиске компромиссных превентивных политических решений, осуществленным уже после провозглашения в Петрограде власти Советов, явилось создание (1 декабря 1917 г.) Терско-Дагестанского правительства (по инициативе войскового атамана М. Караулова). В его состав вошли представители практически всех более-менее дееспособных союзов и объединений, которые к этому моменту существовали в регионе и не признавали легитимность власти большевиков[15].
Таким образом, очевидно, какие обстоятельства подтолкнули лидеров Союза объединенных горцев встать на путь поиска самостоятельного – независимого – варианта национального развития.
В ответственный период в истории России, насыщенный исключительно сложными и противоречивыми событиями, они сумели не оказаться в слепом плену соблазнов этноцентризма. Поэтому они отстаивали либеральные – демократические – идеи, в т. ч. и в сфере национально-государственного строительства. Просвещенные представители горских народов, которым, как и всем народам России, пришлось испытать тяготы и лишения под гнетом царского самодержавия, в момент катастрофического «перелома исторической судьбы России» сделали всё, что было им под силу, чтобы не допустить разгула антирусских фобий и антироссийских настроений. «К чести всех горцев Кавказа, – писал бывший царский офицер Б. М. Кузнецов, – должен отметить, что никогда и нигде ими не было проявлено руссофобство в той или иной степени. Русская* власть крепкая – национальная им была нужнее чужой пришлой, хотя бы и одной с ними веры»[16]. А «Союз объединенных горцев…» – это нереализованный проект государственного устройства горских народов, в т. ч. и чеченского. Многогранный процесс его формирования был объективно обусловлен, имел рациональный исторический смысл, в т. ч. и с точки зрения прогнозируемой демократической перспективы российского общества. Причин неудачи – множество. И главная из них – это, естественно, октябрьский триумф большевиков, а затем – деникинская оккупация.
В конце 1917-го – в начале 1918 года ситуация в Терской области была исключительно сложной: масштабная межнациональная война постепенно становилась реальной угрозой. Этому способствовали различного рода провокации, которые происходили почти повсеместно по всей территории Северного Кавказа. 13 (26) декабря 1917 года на железнодорожной станции Прохладная (ныне – город в Кабардино-Балкарии) в результате конфликта (не исключено, что специально спровоцированного) с солдатами эшелона, возвращавшегося с Кавказского фронта, был убит М. А. Караулов [17]. А 27 декабря (9 января 1918 г.) в станице Грозненская (в то время пригород г. Грозного) было совершено коварное убийство чеченского шейха Дени Арсанова [18] – одного из самых авторитетных и влиятельных религиозных лидеров в мусульманской умме России, стойкого борца за мир между народами различных национальностей и верований. Между этими двумя чудовищными преступлениями, есть, как нам представляется, невидимая и до сих пор не расследованная (и не изученная) связь. А между тем, отдельные исследователи не без оснований полагают, что как раз в это время М. Караулов и Д. Арсанов готовили совместные меры, направленные на стабилизацию политической ситуации в Терской области. Имеются свидетельства о том, что легендарный шейх незадолго до своей трагической гибели как-то сказал, что если бы он в кровавых столкновениях между горцами и казаками потерял бы «отца, брата, мать, то и тогда бы принял все меры к достижению соглашения…» [19].
Примерно в это же время произошло и еще одно событие, которое всколыхнуло всю Чечню. 13 декабря 1917 года на заседании Совнаркома РСФСР под председательством В. И. Ленина был рассмотрен вопрос о назначении Чрезвычайного временного Комиссара Терской области. По предложению И. В. Сталина на эту ответственную должность, «впредь до создания там демократически избранного полномочного областного Совета» [20], был назначен Магомет Яндаров, который после личной беседы с В. Лениным, выехал в Чечню (совместно с братом Османом). Однако их нелегкий путь закончился трагически буквально на подступах к родной земле. В начале января 1918 года братья Яндаровы на станции Николаевская Терской области (ныне станица Николаевская Наурского района Чеченской Республики) – в тридцати километрах севернее от г. Грозного – были задержаны представителями станичного (казачьего) военно-революционного Совета, по решению которого они, как представители Советской власти, вскоре и были расстреляны. Но Магомету Яндарову, получившему тяжелые, но не смертельные ранения, благодаря помощи местного (станичного) пастуха-казака, чудом удалось переправиться на правый берег реки Терек и встретиться со своими соотечественниками, а через них – и родственниками [21] .
В начале января 1918 г. в результате целенаправленных провокационных действий, организаторами которых явились командиры казачьих подразделений, возвращавшихся с Кавказского фронта, был осажден, а потом и почти полностью уничтожен Старый-Юрт (ныне – Толстой-юрт Чеченской Республики) – родовое село покойного шейха Доки Щептукаева.
По истечении почти целого века после этих событий практически невозможно установить сторону однозначно виновную или бесспорно правую. Время было исключительно сложное, революционное. На повестке дня стоял вопрос «кто – кого». Победители – большевистские триумфаторы, – естественно, пропагандировали свою правду. Другая сторона – свою.
Взаимные претензии горцев и казачества, систематические провокации с обеих сторон, особенно заметно участившиеся после захвата власти большевиками, как правило, приводили к вооруженным столкновениям с человеческими жертвами. Действующие в регионе силы, каждая исходя из своих целей и задач на данный текущий момент, выстраивали собственную тактику. Большевики, опираясь на свою власть в метрополии, стремились обеспечить своим сторонникам на местах значительные преференции, особенно в борьбе за влияние на массы (маргинальные).
С упорством и настойчивостью демонстрируя свои интересы, не в последнюю очередь и политические, действовала и активная часть казачьих верхов (офицеров), обескураженных и деморализованных успехом большевиков в Петрограде. Их отчаянное состояние было и агрессивным, и угрожающим [22] .
Малейший непродуманный шаг с той или иной стороны мог привести (и приводил) к эскалации напряженности и конфликтам.
В таких сложных условиях 25 января 1918 г. в г. Моздок открылся первый съезд народов Терека*. В его работе принимали участие 257 делегатов [23] – «представители всех народов Терской области, за исключением чеченцев и ингушей, не приглашенных по настоянию казачьего офицерства» [24]. Повестка дня форума была насыщенной. Но одним из главных был вопрос о национальном мире в регионе. И сразу же следует отметить, что благодаря решениям I съезда удалось предотвратить реальную угрозу вооруженного столкновения между горцами и казачеством, в случае возникновения которого пожаром войны мог быть охвачен весь Северный Кавказ, и так раздираемый политическими противоречиями разных оттенков. Вместе с тем, были созданы необходимые предпосылки для постановки и решения и других важных задач, реализация которых была возложена на временный орган власти – Терский Народный Совет (Терский Совет Народных Депутатов, Терский Областной Народный Совет)[25].
Программа по национальному вопросу, сформулированная делегатами съезда, представляла собой декларацию основных принципов национального обустройства, которые, по сути, дублировали права народов, провозглашенные в первых советских государственно-правовых актах (декретах). В частности отмечалось: «Каждому из народов, населяющих Терскую область, должна быть предоставлена действительная возможность, в согласии с основами, провозглашенными Великой Русской революцией, устраивать свою жизнь так, как ему кажется наилучшим. Народности должны быть объединены в свои национальные Советы, стоящие на позиции защиты интересов трудящихся масс.
В пределах своих территорий каждой народности предоставляется ______________
*Народы Терека – народы, проживавшие в бассейне реки Терек – в Терской области – осетины, кабардинцы, балкарцы, чеченцы, ингуши, казачье население и др.
право устраивать свои национальные суды, творящие правосудие по народным обычаям и законам.
Каждый народ должен иметь право свободно устраивать школы с преподаванием на своем родном языке» [26]. Эта универсальная парадигма,
как бы предвосхищая практические шаги в сфере национально-государственного устройства народов Терека, в текущей ситуации одновременно имела агитационно-пропагандистскую и тактическую нацеленность. Делегаты съезда декларировали свою приверженность цивилизованным методам решения острейших проблем.
Так начиналось проектирование будущих конструкций национальной государственности горских народов, непосредственное строительство которых началось с момента создания Терской республики. Провозглашена же она была 4 марта 1918 г. на II съезде* народов Терека, открытие которого состоялось еще 16 февраля 1918 г. [27].
Терская республика, фактически являясь самопровозглашенной (в чём и состоит одна из её особенностей) автономией народов Терской области, де-юре и де-факто стала субъектом Российской Федерации.
Признаки национальной автономии нашли воплощение в том, что
было официально объявлено «полное равноправие языков всех без исключения национальностей в школе, суде, администрации, телеграфных сношениях, на публичных собраниях и вообще повсеместно в общественной жизни». Каждому народу предоставлялось право создавать «народные суды, творящие правосудие согласно народным обычаям и нравам, не противоречащим основным принципам законов Российской республики» [28].
В начале апреля 1918 года И. Сталин, беседуя с сотрудником газеты «Правда», констатировал: «Очевидно, субъектами федерации должны быть _______________
*В его работе принимала участие делегация ингушского народа во главе с Гапуром Ахриевым и единственный делегат от Чечни Асланбек Шерипов
и могут быть не всякие участки и единицы и не всякая географическая территория, а лишь определенные области, естественно сочетающие в себе особенности быта, своеобразие национального состава и некоторую минимальную целостность экономической территории» [29]. А 1 июня 1918 года в статье «О Донщине и Северном Кавказе (Факты и махинации)», опубликованной в той же газете, Наркомнац писал: « Второй съезд (народов Терека – А. Б.),…более широкий и многолюдный, чем первый, торжественно подтвердил связь с Россией, объявив область (Терскую – А. Б.) автономной советской республикой Российской Федерации» [30].
По мнению отдельных авторов, которые еще в 20-е годы практически по свежим следам событий занимались изучением первых опытов советского национально-государственного строительства, Терская республика в условиях многонационального и пестрого по своему экономическому укладу края «была попыткой превращения буржуазной автономии в социалистическую» [31].
* * *
По мере расширения и углубления масштабов советского строительства на Северном Кавказе усиливались и центробежные тенденции. Горская элита, окончательно убедившись в том, что их видение национально-государственного устройства России нереализуемо, стала активно искать реальный вариант выхода из создавшегося тупика. При этом они не скрывали свои антибольшевистские настроения и приверженность политике, направленной на провозглашение независимости Горской республики. В связи с этим отдельные нюансы возможных сценариев обсуждались на двусторонних и многосторонних встречах Чермоева, Джабагиева, Коцева, Бамматова и др., в частности с представителями меньшевистской Грузии, других государств Закавказья, а также с политическими и государственными деятелями Турции и стран Запада. В апреле 1918 г. горские лидеры обратились к ряду европейских государств «с просьбой о признании» международного статуса Союза объединенных горцев. Ответный шаг сделала Германия. На Кавказ был направлен спецпредставитель – генерал фон-Лоссов, который провел серии встреч с членами горского правительства. В скором времени –11 мая 1918 г. – дипломатическая активность сторон увенчалась провозглашением независимой Горской Республики. В «Декларации об объявлении независимости Республики Союза горцев Северного Кавказа и Дагестана (Горской Республики)» отмечалось: «В виду царящей в России и, пользуясь признанным самим Петроградским правительством правом за всеми народами бывшей империи царей свободно создавать свою политическую будущность, Правительство Союза Горцев решило…отделиться от России и образовать независимое государство». Документ был подписан А-М. Чермоевым и Г. Бамматовым [32].
13 мая в Народный Комиссариат Иностранных Дел РСФСР была направлена нота Правительства Горской Республики. Эту миссию выполнил граф Мирбах – германский посол в Москве. Таким образом, советское правительство в соответствии с международным протоколом было официально уведомлено об объявлении независимости Горской республики и её отделении от России [33].
Мгновенно отреагировал И. Сталин. Его оценка сводилась к следующему: «Дело ясное. Авантюристы Северного Кавказа, разочаровавшись в англо-французах, рассчитывают теперь на врагов последних. А так как рвение турко-германцев к захватам не знает пределов, надо думать, что не исключена возможность "соглашения” северо-кавказских искателей приключений с турко-германскими "освободителями”[34].
Прогноз Сталина оказался верным. Сразу же после провозглашения независимости Горской республики последовали и практические шаги международного масштаба. В частности, в «Договоре об установлении дружественных отношений между Императорским Германским Правительством и Правительством Горской Республики» (пункт 5) было сказано: «Императорское Германское правительство само признает независимость Республики горских народов Кавказа и оказывает дипломатическое содействие к признанию этой независимости другими государствами» [35]. Чтобы вступить в силу, настоящий Договор подлежал ратификации. Но, по всей видимости, этого не произошло[36]. Однако последовала официальная реакция советской стороны [37]. Видимо, здесь осознали, что дело обретает серьёзный оборот. Кстати, в нотах протеста правительства РСФСР, подписанных Наркомом по иностранным делам Г. В. Чичериным, в качестве факта, свидетельствующего о не легитимности действий «небольшой кучки» горских деятелей, якобы попирающих «волю широких слоев своего народа» и узурпировавших власть, была сделана ссылка на то, «что народы и племена Черноморского побережья Кубани, Терека и Дагестана давно уже высказались на своих демократических организованных съездах за неразрывную связь с Российской Федерацией» [38]. Речь, конечно же, шла в т. ч. и о решениях съездов народов Терека.
Таким образом, с весны 1918 г. политическая ситуация на Северном Кавказе вступила в новую фазу конфронтации. При этом в его орбиту были активно вовлечены и международные силы. На наш взгляд, именно с этого времени стали вырисовываться контуры основных полюсов – революционных и контрреволюционных.
§ 2. Этапы становления национальной автономии
Весной 1920 года на Северном Кавказе были подавлены основные очаги контрреволюции. Однако борьба за умиротворение ситуации, её удержание под контролем органов Советской власти продолжалась и в новых условиях, сложных, противоречивых и далеко не мирных. Всё прочее было сопутствующим и соподчинённым. Поэтому большевики, исходя из своих стратегических задач, все усилия направляли на мобилизацию и сплочение имеющихся людских и материальных ресурсов, установление тесных связей между центром и окраинами страны. Подчеркивая судьбоносную важность этих факторов, И. Сталин в первой декаде октября 1920 года в своих Тезисах «Советская власть и национальный вопрос в России» писал: «Центральная Россия не может долго держаться без помощи окраин, изобилующих сырьем, топливом, продуктами продовольствия. Окраины России в свою очередь обречены на неминуемую империалистическую кабалу без политической, военной и организационной помощи более развитой центральной России»[39]. Положение осложнялось тем, что повсеместно царили анархия и произвол, существующие острые проблемы носили масштабный характер, многие из них (например, взаимоотношения горцев и казачества) были тесно переплетены не только в общегорских рамках, но и не менее тесным образом в пределах всего южнороссийского региона. Естественно, вовлечение в процесс революционного переустройства общественного и государственного строя народов, которые длительное время жили своей замкнутой национальной жизнью, не обременяя себя проблемами политической борьбы, тем более в форме братоубийственной – гражданской – войны, для любой власти являлась задачей исключительно сложной. Поэтому требовалась такая программа действий, которая не только по намечаемым результатам, но и по своей концепции (содержанию) соответствовала бы ожиданиям горских народов, пока не имевшим устоявшихся представлений о нюансах текущего момента, о перспективе.
В Чечне, где не было не только организованного слоя национальной интеллигенции, но и мало-мальски «просвещенного мужичка» (Л. Троцкий), население не скрывало, что готово принять и поддержать власть большевиков, если она обеспечит межнациональный мир, решит земельный вопрос, гарантирует свободу вероисповедания, неприкосновенность и незыблемость местных обычаев и традиций. Эти условия не выходили за рамки законных интересов и естественных национальных прав, официально признанных новой властью в своих первых же нормативно-правовых и иных декларативных актах. В реально складывающейся ситуации интересы сторон, носившие достаточно конкретно-выраженный характер, совпадали, и по целевым установкам исторической перспективы объективно были ориентированы на тесное взаимодействие. Даже если иметь в виду конкретные нюансы, обусловленные тактическими задачами утверждения Советской власти и потребностями национального развития отдельного народа, в данном случае, чеченского, то и они укладывались в концепт советской национальной политики, всецело подчиненной стратегии масштабно развёртывающегося на всей территории бывшей царской империи революционного процесса.
Таков был стартовый вектор!
Вечером 3 апреля 1920 года в г. Грозном открылся «чеченский съезд», созванный якобы по инициативе Н. Гикало. В его работе приняли участие члены Реввоенсовета Кавказского фронта С. Киров, Г. Орджоникидзе и другие официальные лица. 6 апреля Г. Орджоникидзе телеграфом информировал Ленина об основных итогах съезда. Он, в частности сообщал, что «настроение революционное и определенно советское», что съезд чеченцев («со всех аулов, по три представителя от каждого»), состоявшийся в Грозном… единогласно высказался за восстановление в Чечне соввласти и порядка и выразил желание скорейшего разрешения земельного вопроса». [40]. Он также сообщил, что «назначен ревком из пяти лиц, исключительно чеченцев», во главе с Таштемиром Эльдерхановым – бывшим депутатом Государственной Думы России от Терской области 1 и 2 созывов. Этому чрезвычайному органу власти было «поручено установление твердого революционного порядка…» в Чечне [41]. .
Как отмечал один из активных участников советского строительства на Северном Кавказе А. И. Микоян, «в связи с освобождением обширных территорий от белогвардейского ига Колчака и Деникина в 1920 г. ускоряется процесс самоопределения наций и возникновения автономных республик и областей» [42].
Видимо, поэтому в отчёте ЦК РКП(б) за период между IX съездом РКП(б) (29 марта-5 апреля 1920 г.) и IX Всероссийской партийной конференцией ( 22-25 сентября 1920 г.) подчеркивалось, что в «настоящее время на очередь поставлен вопрос о закреплении особым государственным актом той административной автономии, которой фактически уже пользуются отдельные горские племена Кавказа» [43].
Вместе с тем, мы полагаем, что национально-государственное строительство на Северном Кавказе сразу же после окончания гражданской войны было форсировано рядом конкретных обстоятельств. Во-первых, идея самоопределения, воспринимаемая горцами не иначе как идея достижения свободы и независимости, была среди них весьма популярной. Во-вторых, как уже отмечалось, представители горской элиты («высокородной аристократии»), не сумев, в силу совокупности объективных и субъективных причин, стать реальной альтернативой в красно-белом (бело-красном) противостоянии, и исчерпав надежды на осуществление в ближайшее время своих амбициозных планов, эмигрировали и демонстративно встали на путь антисоветской конфронтации. Эта метаморфоза, а точнее, окончательная политико-идеологическая поляризация, была объективно обусловлена текущим развитием политических событий. Безусловно, триумф в борьбе с открытой контрреволюцией вдохновлял советских лидеров и реально обеспечивал необходимую им свободу действий на внутреннем фронте коренных преобразований, в т. ч. и в сфере национально-государственного строительства, которая к этому времени практически являлась монополией И. Сталина. Поэтому он вполне отчётливо понимал, что вопрос национального самоопределения на повестке дня стоит необратимо, причём в достаточно недвусмысленной форме. Однако Сталин был склонен, как и во всём, выстраивать строгую субординацию, иерархию соподчинённости в соответствии с т. н. большевистским принципом демократического централизма. Для него лично, как известно, национальный вопрос как таковой, после установления в стране Советской власти, на самом деле не был даже одним из главных, хотя публично он в этом никогда и не признавался. Но вместе с тем известно, что с тех пор, как он стал «воспринимать» федерализм как приемлемую форму государственного обустройства, национальное самоопределение он сводил к «автономизации». В тех же Тезисах, о которых мы уже упоминали, он писал: «Единственно целесообразная форма союза между центром и окраинами – областная автономия окраин, отличающаяся особым бытом и национальным составом. Автономия эта должна связать окраины России с центром узами федеративной связи»[44]. И лишь известные категоричные замечания В. И. Ленина вынуждали «главного специалиста» порою вносить соответствующие коррективы в практику национально-государственного строительства. Однако окончательно от пресловутого принципа и плана «автономизации» И. Сталин не отказался, о чём свидетельствует опыт создания советских многонациональных автономий, в т. ч. и горских народов Северного Кавказа. Более того, если судить о сталинских проектах строительства многонациональных автономных образований Горской и Дагестанской АССР, то очевидно, что он настойчиво претворял свой план «автономизации», создавая многонациональные (коллективные), многоуровневые (многоступенчатые) формы. Сталин, видимо, убежденно считал вполне достаточным для удовлетворения естественного права народов на самоопределение создание «автономии в автономии», образно говоря, по известному принципу матрёшки. Это давало ему возможность минимизировать численность национально-государственных образований, что вписывалось в его проекты централизации государственного управления, в т. ч. и народами, хотя и очевидно, что таким образом решение стратегически важной задачи превращалось в настоящую формальность, а, возможно, и в фикцию.
Не замечать и не учитывать эти очевидные нюансы советской национальной политики в горских эмигрантских кругах, безусловно, не могли. Они постоянно критиковали сталинские проекты и одновременно усиливали пропаганду своих альтернативных идей.
Поэтому советские лидеры с учётом факторов внутреннего и внешнего влияния вынуждены были серьёзно заняться вопросами практического осуществления права наций на самоопределение, ввиду чего к концу 1920 г. данный процесс обрел очевидные контуры, в т. ч. и международного плана.
В начале сентября 1920 года в г. Баку прошёл первый съезд народов Востока, созванный по инициативе руководителей Коминтерна, на котором достаточно остро, наряду с вопросом колониальным, был поставлен и вопрос о самоопределении народов, освобожденных от гнета царизма. Кстати, в работе этого представительного форума (более 1800 посланцев из различных стран мира) приняла участие и чеченская делегация в составе 82 человек [45].
На этом форуме, как свидетельствуют документальные источники, в частности, опубликованные стенографические отчёты, состоялась достаточно острая дискуссия.
На съезде прозвучало недовольство тем, что в отдельных местах чиновники, представляющие исполнительные органы новой власти, порою допускают проявления неуважительного отношения к религиозным и национальным обычаям и традициям мусульман: «…верования топчутся, …не дают молиться, не дают хоронить умерших по нашим обычаям и религии» [46]. Было также заявлено о том, что если «…с сегодняшнего знаменитого съезда…Советская власть…» будет «…проводить в отношении Востока определенную политику», то тогда мусульманские народы поддержать её «…не только на бумаге, но и с оружием в руках…совместно с пролетариатом и крестьянством России» [47].
13 октября 1920 года Политбюро ЦК РКП(б) организовало совещание с участием 27 делегатов Бакинского съезда народов Востока. Были представлены посланцы Чечни, Ингушетии, Осетии, Кабарды, Балкарии, Карачая и др. Как вспоминал впоследствии А. И. Микоян, под впечатлением сообщений делегатов форума В. И. Ленин в тот же день собственноручно написал проект постановления «по вопросу о задачах РКП(б) в местностях, населенных восточными народами» [48].
Говоря об этом документе и, видимо, о настроении Владимира Ильича, А. И. Микоян заметил: «Здесь сквозит недовольство Ленина медленным ходом образования национальных автономий и неудовлетворительной работой Совета Национальностей Наркомнаца» [49].
На второй день, 14 октября 1920 года, состоялось заседание Политбюро ЦК РКП(б). В нём приняли участие В. И. Ленин, И. В. Сталин, Ф. Э. Дзержинский и другие члены высшего руководства страны. Был рассмотрен и утвержден проект, предложенный Владимиром Ильичем. [50]. В постановлении Политбюро было признано «необходимым проведение автономии в соответствующих конкретным условиям формах для тех восточных национальностей, которые не имеют еще автономных учреждений…»[51].
Для И. Сталина, как нам представляется, главным в этом решении было не столько то, что предстояло «проведение автономии», сколько то, что будет оно осуществляться «в соответствующих конкретным условиям формах». И самое главное для него – он получил из рук руководящего партийного органа, даже можно сказать, из рук самого В. Ленина, карт-бланш, то есть право по своему личному усмотрению проектировать и осуществлять национально-государственное строительство, от последовательного хода и успешного завершения которого практически зависела судьба многонационального советского государства.
Вопрос о политическом положении в кавказском регионе и мерах, необходимых для её нормализации, обсуждался на заседании Кавбюро ЦК РКП(б) еще 6 сентября 1920 г. Причём были запланированы, на наш взгляд, чрезвычайно жесткие меры. Как отмечалось в постановлении, они диктовались необходимостью «гарантирования края от казачьих восстаний и контрреволюционной агитации агентов Антанты и меньшевистской Грузии» [52]. Кавбюро предписывало «принять немедленно следующие мероприятия в отношении казачьего, горского и иногороднего населения:
а. в отношении казачества:
1. Продолжить разоружение казачьих и других контрреволюционных станиц.
2. Имущество казаков, уходящих и ушедших к белым, а также и оказывающих содействие бандам барона Врангеля и восстающим станицам, подвергать конфискации.
3. Конфискованное имущество распределять между малоземельными иногородними, горцами из горных районов и переселенцам из Центральных губерний Советской России и семьями товарищей погибших в гражданской войне от рук белых.
б. в отношении горцев:
4. Принять меры к наделению землей в первую очередь малоземельных чеченцев, затем балкарцев, осетин и др.
5. Организовать ряд беспартийных конференций среди горских народов, посвященных разъяснению горцам значения, целей и задач советского строительства и ближайших политических и экономических мероприятий советских органов Власти.
6. Предложить продорганам продолжать политику воздержания применения принудительных мер по сбору хлеба и продуктов среди горского населения, партийным организациям усилить идейно-политическое и моральное влияние в направлении побуждения горцев к добровольной сдаче хлеба и продуктов продорганам.
7. Обследовать на местах причины неуспешного формирования горских частей и выяснить возможность мобилизации в настоящем с целью использования горских сил, как Терека, так и Дагестана[53].
Очевидно, что в основе намечаемых действий главенствующим был известный принцип «кнута и пряника». При этом заметно, что преференции, обеспечиваемые властью горским массам, имели определенные цели, как в тактическом плане, так и стратегическом направлении. В верных сторонниках в текущей ситуации, а тем более потенциально способных составит надежную опору в будущем, большевики были заинтересованы кровным образом. Поэтому и политика, разрабатываемая большевистскими лидерами, как местными, так вышестоящими, в реальном времени, как правило, была вполне адекватной.
И. Сталин, до осени 1920 г. лишь эпизодически, и то в силу вынужденной необходимости, занимавшийся горскими проблемами, именно на Северном Кавказе, где в этот период существовала наиболее серьёзная угроза Советской власти, полномасштабно осуществил свой эксперимент по «автономизации», в результате чего и были созданы две многонациональные республики – Дагестанская и Горская АССР.
27 октября 1920 г. в г. Владикавказе состоялось заседание Кавбюро ЦК РКП(б). Присутствовали: член ЦК РКП(б) Сталин, члены Кавбюро Орджоникидзе, Фрумкин, Киров, Стасова и др. По вопросу о горской автономии было принято следующее постановление: руководствуясь решениями Политбюро ЦК РКП(б) «по вопросу о задачах РКП в местностях, населенных восточными народами от 14 октября с. г.» считать своевременным образование Терской и Дагестанской горских советских республик, типа Башкирской Советской Республики». Кирову было поручено составить проект Конституции Горской Советской республики. Были также конкретизированы задачи по подготовке съездов народов Терека и Дагестана [54].
13 ноября 1920 г. И. Сталин выступил на съезде народов Дагестана в Темир-Хан-Шуре. При этом он воспользовался моментом и напомнил участникам форума о незавидном положении угнетенных народов до революции. «В прошлом, – сказал И. Сталин, – Россия была Россией царей и палачей. …Правительство России жило за счет соков, за счет сил угнетаемых им народов, в том числе и народа русского.
Это было время, когда все народы проклинали Россию. Но теперь это время ушло в прошлое. Оно похоронено, и ему не воскреснуть никогда. …Началась полоса раскрепощения … народов, страдавших под игом царей и богачей, помещиков и фабрикантов» [55].
Поэтому Народный комиссар по делам национальностей решение о создании автономии – национальной государственности – народов Дагестана преподнёс как шаг, направленный на обеспечение его самоуправления «согласно своим особенностям, своему быту, обычаям». И достаточно хорошо знавший, чем можно подкупить наивных горцев, он особо подчеркнул, что «Советское правительство считает шариат таким же правомочным, обычным правом, какое имеется и у других народов, населяющих Россию» [56]. И. Сталину, наверняка, было известно, что весной 1920 г. в Дагестане, да и вообще среди горских мусульман, самым популярным был лозунг: «Мечеть и суд Шейх-уль Исламу – остальное Советам»[57]. Именно в то время, по свидетельству документальных источников, в отдельных округах Дагестана «кадии из бедноты объявили, что газават делает тот, кто работает и бьется за освобождение бедноты и что не может быть объявлен газават против тех, кто провозгласил свободу совести и вероисповедания» [58].
17 ноября в г. Владикавказ открылся съезд, на котором присутствовали более 500 делегатов от Чечни, Ингушетии, Осетии, Кабарды, Балкарии, Карачая, казачества, а так же от иногороднего, в основном, русского, населения. С докладом «О советской автономии Терской области» здесь тоже выступил И. Сталин [59]. Он отметил, что «…съезд созван для того, чтобы объявить волю Советского правительства об устроении жизни терских народов и об их отношениях к казакам» [60]. А далее, почти как в Дагестане, комплиментарно подчеркнул: «Давая вам автономию, Россия тем самым возвращает вам те вольности, которые украли у вас кровопийцы цари и угнетатели царские генералы. Это значит, что ваша внутренняя жизнь должна быть построена на основе вашего быта, нравов и обычаев, конечно, в рамках общей Конституции России» [61]. Цель автономии, – как образно выразился И. Сталин,- научить горцев ходить на своих собственных ногах [62].
Так была провозглашена Горская АССР.
Горцам-мусульманам исключительно важно было услышать из уст самого Сталина об отношении Советской власти к шариату. И он оправдал их ожидания, заявив: «Если будет доказано, что будет нужен шариат, пусть будет шариат. Советская власть не думает объявить войну шариату» [63]. Используя такие ловкие пропагандистские хитросплетения, он главным образом преследовал цель нивелировать «лоскутность» горского единства (как в своё время и имам Шамиль)[64], от чего в значительной степени зависела дальнейшая стабильность на Кавказе в целом.
Декрет ВЦИК об образовании Автономной Горской Социалистической Советской Республики был принят 20 января 1921 г*[65]. Она была создана как часть РСФСР. В её состав была включена территория, занимаемая в то время «чеченцами, осетинами, ингушами, кабардинцами, балкарцами и карачаевцами и живущими между ними казаками и иногородними…». По некоторым данным, опубликованным в 1924 г., «указанные здесь народности составляли в общей сложности 82% [66]. Чеченцы составляли около 45%, осетины – 13%, кабардинцы – 11%, русские – 14% (там же). «Остальные горские национальности, менее численные, утопали, как отмечал автор, в чеченско-осетинско-кабардинско-русском большинстве и составляли всего лишь 18%».
В состав Горской АССР были включены следующие территории: