http://www.rosbalt.ru/blogs/2015/02/11/1367093.html
11/02/2015 19:38
Геополитика, противостояние, Россия-Запад, Дмитрий Травин
Соединенные Штаты Америки и Россия дошли до такой стадии конфликта, что постоянно обвиняют друг друга во всевозможных злодеяниях. Если смотреть на проблему лишь с одной стороны, противник видится исчадием ада. Для Вашингтона Путин – тиран, стремящийся к возрождению былой империи. Для Москвы США – империя, стремящаяся контролировать весь мир и не терпящая независимой России.
Крайне редко можно встретить такой анализ ситуации, в ходе которого эксперты пытаются выяснить объективные причины нынешнего кризиса в отношениях. А между тем с обеих сторон на протяжении последней четверти века были сделаны ошибочные ходы, ведущие во внешнеполитический тупик. Когда США или Россия их совершали, политики не понимали, чем кончится дело, поскольку вообще плохо осознавали, как устроен современный мир. А теперь уже историю не отмотать назад, и мы пожинаем плоды былых ошибок.
В целом к пропасти было сделано пять шагов. Три — с американской стороны, и два (но в совокупности не менее фатальных) – с нашей.
Шаг первый – невнимание к российским реформам.
Когда в России начались гайдаровские реформы, американцам, по большому счету, было на них наплевать. Хотя шли бесконечные разговоры о кредитовании и всяких прочих формах поддержки, на самом деле все было пущено на самотек. Реальный объем ресурсов, выделенных России, оказался крайне мал в сравнении, скажем, с тем, что ныне получила маленькая Греция. И уж точно ничего не было сделано, чтобы помочь проведению либерального экономического курса — вместо курса "крепких хозяйственников" типа Виктора Черномырдина.
Запад можно было понять. Ведь денег всегда не хватает, а вложения в Россию – это инвестиции с высокой степенью риска. Можно десятки миллиардов долларов потратить и получить на выходе не реальный эффект, а какую-нибудь ельцинскую загогулину. Словом, американцы справедливо решили, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Но в итоге вышло так, что в России эпоха демократизации теперь ассоциируется с обнищанием, а путинская эпоха – с процветанием, хотя успех нулевых был основан не на мудром правлении вождя, а просто на благоприятной конъюнктуре нефтяного рынка.
Шаг второй – расширение НАТО на Восток.
На самом деле это нужно было не Штатам, а тем странам Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ), которые вышли из-под диктата большого брата. Они справедливо рассудили, что русский медведь в какой-то момент может попытаться вернуть свой контроль над соседними территориями. И если они не будут в НАТО, реванш состоится (как получилось потом в случае с Украиной и Грузией), а если станут членами Североатлантического альянса, Москва не станет рисковать развязать третью мировую войну.
И впрямь, для ЦВЕ все вышло вполне удачно. Под Нарвой сегодня нет никакого Стрелкова (Гиркина), хотя русское население там такое же, как в Донбассе. НАТО гарантирует неприкосновенность границ для многих малых стран. При этом Вашингтон имеет серьезную головную боль в отношениях с Москвой, поскольку кремлевская пропаганда легко интерпретирует продвижение НАТО на Восток как агрессивные, а не оборонительные действия. Возможно, американцам лучше было бы гарантировать мир, стремясь сделать саму Россию дружественной Западу страной, но вряд ли кто понимал в 1990-х, как это сделать, тогда как расширение НАТО представляло собой сравнительно простой и понятный ход.
Шаг третий – иракская авантюра.
У нас до поры до времени мало кто верил в реальную агрессивность Вашингтона. И расширение НАТО в те годы, когда оно совершалось, воспринималось не так болезненно, как нынче. Но после сентябрьских терактов 2001 г. США решили укрепить мир на планете — и ввязались в бессмысленную и безнадежную иракскую войну, которая резко снизила их авторитет во всем мире.
Хотели, конечно, как лучше, но вышло как всегда. Как с Вьетнамом в 1960-х, или как у нас с Афганистаном на рубеже 1970-х – 1980-х. Попытка стимулировать демократизацию важнейшего региона казалась Белому дому хорошим способом предотвратить распространение террористической угрозы, а заодно – логичным ответным ударом на оскорбление Америки, совершенное 11 сентября. Однако стратеги из команды Джорджа Буша просчитывали комбинацию на полхода вперед, тогда как надо было – хотя бы на два. В итоге демократизация получилась липовая, но во всем мире (и в России, в частности) сформировалось представление, что американцам вторгнуться в чужую страну – раз плюнуть.
Чем все это обернулось для России?
Нас Запад поманил реформами, но не помог. Это вызвало зависть и разочарование. Затем НАТО помогло странам ЦВЕ и приблизилось к границам России. Наша зависть обернулась обидой. И, наконец, США ударили по Ираку. Наша обида стала уверенностью в том, что американцы коварны, злобны и непорядочны. Само по себе это еще не могло вызвать конфронтации, но Кремль постарался раздуть в народе низменные чувства, а кроме того, сам совершил два роковых шага к пропасти.
Шаг первый – просчет в оценке российского могущества.
Когда Владимир Путин в 2007 г. ("Мюнхенская речь") начинал реализовывать свою политику жесткой конфронтации с США, цены на нефть быстро росли, и перспективы российской экономики казались радужными. Возможно, Путин тогда полагал, что делает благое дело, стремясь положить конец однополярности мира, возникшего после распада СССР. Штаты напортачили в Ираке, а потому лучше будет, полагал он, если в противовес Вашингтону сформируется мощный блок стран, не принимающих идею насильственной демократизации и способных остановить любую войну своим совокупным авторитетом. Богатая, процветающая Россия виделась тогда Кремлю в качестве центра подобного блока.
Реальность оказалась совершенно иной. Нефть рухнула, российский бюджет подвергается сокращениям, и даже несмотря на стремление сохранить большие военные расходы за счет расходов социальных наша экономика теперь явно не может нести на себе бремя великодержавности. Нам бы свои собственные раны зализать — а уж мир вылечить точно не удастся.
Однако конфронтация идет более семи лет, и Путин не может сказать, что, мол, погорячился и больше не претендует на паритет с США. Историю не отмотаешь назад даже в ситуации, когда былые ошибки становятся очевидными.
Шаг второй – просчет при подборе потенциальных союзников.
Охлаждение в отношениях между США и Европой, произошедшее в связи с иракской авантюрой, было, по всей видимости, воспринято в Кремле как шанс перетянуть европейцев на свою сторону. Кроме того, Путин наверняка учитывал влияние на соседей поставок наших энергоносителей. Зависимость Европы от американской военной защиты казалось незначительной, поскольку Парижу и Берлину некого опасаться после распада СССР, тогда как зависимость от нашего газа представлялась существенной, поскольку приемлемой альтернативы у европейцев нет.
Скорее всего, именно такое видение мира стимулировало Россию к конфликту с Грузией, а затем Украиной. Увы, на поверку оказалось, что газ – газом, но Запад страшно боится пересмотра границ и воспринимает действия России как агрессию. В итоге Европа и США, несмотря на все былые разногласия, вновь стоят плечом к плечу. А Россия мучается под санкциями из-за неспособности наших дипломатов предвидеть поведение европейских партнеров. Всеобщей изоляции России, может, и нет, но налицо явный провал той политики, которую Путин начинал, вступая в борьбу с однополярным миром.
В общем, грустная получилась история. Близорукость и некомпетентность обеих сторон обусловила нашу конфронтацию с Штатами. Кремль, правда, извлекает сегодня из этой конфронтации иные дивиденды. Она позволяет создать в народе ощущение сжимающегося вокруг России кольца врагов, что укрепляет режим. А вот Соединенные Штаты – в чистом проигрыше. Им, как великой державе, предстоит на протяжении XXI века противостоять быстро растущему авторитарному Китаю. И, кажется, важного потенциального союзника США уже потеряли.
Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге
Подробнее: http://www.rosbalt.ru/blogs/2015/02/11/1367093.html
|
