http://izvestia.ru/news/544390
6 февраля 2013, 13:19 | Экономика | Михаил Делягин
Экономист Михаил Делягин — о том, можно ли воспользоваться хозяйственными рецептами «отца народов»
Дискуссия, вспыхивающая перед 60-летием со дня смерти Сталина, вынуждает вспомнить забытые особенности его системы.
Наша история непредсказуема не потому, что мы «ленивы и нелюбопытны», а из-за открытости России: ее развитие примерно поровну определяется внешними и внутренними факторами. Этого не могут принять ни «западники», ни «почвенники»: для первых дико то, что «быдло» влияет на свою судьбу не меньше блистательных ясновельможных панов, для вторых — то, что жизнь «народа-богоносца» во многом определяется «из-за бугра».
Дорываясь до власти, они искореняют «неправильное» из учебников: ведь история — не столько наука, сколько способ формирования (или уничтожения) нации. Лишение народа части его опыта снижает его жизнестойкость.
В сталинской системе замалчивается роль рыночных отношений.
Прежде всего СССР зависел от внешних рынков. Когда зерно подешевело из-за Великой депрессии, нужные для выживания в войне средства мог дать лишь экспорт леса: это вызвало рост ГУЛага как производственного комплекса и возникновение в нем хозрасчета. При всей жестокости («убивает большая пайка, а не маленькая») последний показал эффективность, и в феврале 1941 года Пленум ЦК ВКП(б) принял решение о его распространении на остальную экономику.
Несмотря на войну, в ряде секторов рыночные отношения закрепились (их выкорчевал уже Хрущев: они мешали оформлявшемуся классу партхозноменклатуры).
Так, малый бизнес, называвшийся кооперацией, давал перед войной не менее 6% промышленной продукции, включая 40% мебели, 70% металлической посуды, почти все игрушки. На 114 тыс. предприятиях промышленности (в Москве в 1936 году их было 15 тыс.) работало 1,8 млн человек.
Первые советские ламповые приемники (с 1930 года), радиолы (с 1935) и телевизоры (с 1939 года) выпускала ленинградская артель «Прогресс-Радио». В предпринимательском секторе работало около 100 конструкторских бюро, 22 экспериментальных лаборатории и даже два НИИ. Промкооперация имела свою пенсионную систему (которой было лишено село), потребительское и даже жилищное кредитование.
Ее льготы превосходили сегодняшние льготы малого бизнеса, а ее руководители помимо прибыли поощрялись наряду с промышленными руководителями сопоставимого уровня.
Торговля сельхозпроизводителей облагалась налогом в 3% с оборота, что делало ненужным бухучет. Попытки отрезать их от рынков сбыта и закабалить (в чем преуспевает сейчас мафия) карались беспощадно. Регистрация промысловых артелей занимала менее дня.
Другой неизвестный успех нашего народа — система активизации массовой творческой активности, применявшаяся с конца 1930-х по середину 1950-х годов.
За превышение каждого значимого параметра плана определялась премиальная шкала, известная до начала работы, и премия выплачивалась всем поровну.
Индивидуальные премии полагались за рацпредложения, позволившие перевыполнить план, и за руководство их внедрением. Они в разы превышали премию, полученную за превышение соответствующего параметра каждым работником.
Эта система распространяла успехи одного на всех, заставляя коллективы выявлять, холить и лелеять творцов.
Благодаря ей за четыре года войны себестоимость производства большинства видов оружия упала в 2–3 раза.
В коллективе возникали взаимная доброжелательность, взаимопомощь. Начальник стремился разъяснить каждому его роль в общем деле: активность подчиненного несла ему премию. Система меняла психологию, и эффект держался после ее отмены еще целое поколение.
Ждет своего исследователя и не сводимая к «шарашкам и шпионажу» система управления творческим трудом, позволившая стремительно создать атомное и водородное оружие, средства их доставки, систему ПВО и электронику. А ведь килотонны издаваемой на эту тему литературы показывают: проблема управления творчеством так и не решена «цивилизованным миром».
Высмеиваемое либералами понижение цен выражало стремление обеспечить эффективность рынка для общества — вплоть до бесплатности основных жизненных благ. Именно оно позволило отменить карточки в разрушенном СССР в 1948 году (их возвращение началось в 1975), притом что в США они были отменены в 1947-м, во Франции — в 1949-м, в Англии — в 1954 году.
В наше же время отказ от понимания рынка как инструмента общественного блага, превращение государства в слугу отдельных фирм удерживает страну в бедности и грозит новой Смутой.
Из опыта СССР всё чаще заимствуется плохое.
В последние годы Сталина невыгодность рабского труда была очевидной даже его соратникам, хотя директора требовали все нового бесплатного «спецконтингента». Его использование почти блокировало технологический прогресс, как сейчас блокирует его труд гастарбайтеров.
Официальные лица, празднующие юбилей одного из «островов ГУЛага» заслуживают увольнения, а то и отправки в полюбившееся им заведение. Но ряд забытых после Сталина социальных механизмов полезен и сейчас.
Автор — директор Института проблем глобализации