http://www.bibliotekar.ru/rus/26-4.htm
Сигизмунд Герберштейн
Мы слышали в Московии, что по просьбе самого московского князя константинопольский патриарх прислал одного монаха по имени Максимилиана 29, чтобы он, по здравом обсуждении, привел в порядок все книги, правила и отдельные постановления, касающиеся веры. Сделав это и заметив многие весьма важные заблуждения, Максимилиан объявил князю, что он совершенный схизматик, потому что не следует ни греческому, ни римскому обрядам. Говорят, что он пропал немного спустя после того, как высказал это, и, по мнению многих, был утоплен, хотя князь и оказывал ему величайшее благоволение. Рассказывают, что на третий год после нашего пребывания в Московии Марк, один греческий купец из Кафы, говорил то же самое, и хотя за него усиленно ходатайствовал тогда турецкий посол, но он также был схвачен и приговорен к смерти. Грек Георгий, по прозванью Малый, казначей, канцлер и высший советник князя, немедленно был удален от всех должностей и подвергся опале, потому что благоприятствовал этому делу и [197] ходатайствовал за Марка. Но так как князь никак не мог обойтись без Георгия, то он снова был принят в милость, только ему дали другую должность. Это был муж необыкновенно ученый и искусный во многих делах; он прибыл в Московию вместе с матерью князя. Князь так уважал его, что, позвав его однажды к себе во время его болезни, приказал нескольким из самых знатных своих советников посадить его в повозку и принести во дворец. Но когда его привезли ко дворцу, он не позволил нести себя по такой высокой лестнице; его высадили из повозки, и он стал помаленьку взбираться к князю. Князь, нечаянно увидев его, начал сильно гневаться и приказал его принести к себе на носилках. Наконец, посоветовавшись с ним и окончив дело, он приказал снести его по лестнице на носилках и всегда потом носить вверх и вниз.
Преимущественная забота духовных состоит в том, чтобы всех приводить в свою веру. Монахи-отшельники уже давно обратили в христианскую веру большую часть идолопоклонников, издавна и часто проповедуя у них Слово Божие. Даже и теперь отправляются они в разные страны, лежащие на север и восток, куда достигают только с величайшим трудом и с опасностью чести и жизни. Они не ждут и не желают никакой от того выгоды, ибо, запечатлевая иногда учение Христово смертью, они стараются единственно только о том, чтобы сделать угодное Богу, наставить на истинный путь души многих, совращенных с него заблуждением, и приобрести их Христу.
Важнейший монастырь в Московии есть монастырь св. Троицы, отстоящий к западу от города Москвы на 12 германских миль. Говорят, что погребенный там св. Сергий творит многие чудеса; удивительное стечение племен и народов с благоговением прославляет его. Туда ездит часто сам князь, а народ стекается ежегодно в известные Дни и питается от щедрот монастыря. Утверждают, что там есть медный горшок, в котором варятся известные кушанья, и по большей части огородные овощи, и мало ли, много ли народу придет в монастырь, однако пищи всегда остается столько, что монастырский причт может быть сыт, так что никогда нет ни недостатка, ни излишка. [198]
Московиты хвалятся, что они одни только христиане, а нас они осуждают, как отступников от первой церкви и древних святых установлении. Если какой-нибудь человек нашей веры по доброй воле перейдет к московитам или же убежит к ним против воли господина, как будто для того, чтобы выучиться их вере и принять ее, то они утверждают, что не следует отсылать его или возвращать по требованию господина. Это я узнал по одному странному случаю, который я и приведу здесь. Когда я ехал в Московию, один знатный краковский обыватель поручил и почти против моей воли отдал мне на руки некоего Эразма, из почтенной фамилии Бетманов, юношу образованного, но который был до того предан пьянству, что иногда напивался до безумия и принуждал меня своими частыми попойками сажать его в кандалы. Однажды, сознавая за собой вину, он соединился с тремя московитами и с моим кучером, поляком, и в одну ночь убежал из Москвы, переплыл реку Оку и направил путь к Азову. Узнав об этом, князь немедленно разослал во все стороны своих курьеров (которых они называют гонцами), чтобы воротить беглецов с дороги. Гонцы наткнулись на стражей, которые расположены в тех местах против постоянных набегов татар и, рассказав им этот случай. склонили и их отправиться на лошадях для отыскания беглецов. Они встретились с человеком, который сказал им, что он давал ночлег пяти всадникам и что они принудили его показать им прямую дорогу в Азов. Стражи погнались по их следам и ночью увидели огонь, который они зажгли, В молчании, как змеи, они подползли к их лошадям, блуждавшим на пастбище около места ночлега, и отогнали их дальше. Когда мой кучер, проснувшись, хотел привести назад лошадей, которые далеко разбрелись, они выскочили на него из травы и, угрожая ему смертью, если он издаст хоть малейший звук, взяли и связали его. Потом они опять отогнали лошадей дальше, и когда беглецы один за другим хотели привести их назад, то таким же образом все по порядку были захвачены хитростью, исключая одного Эразма, который обнажил саблю и защищался, когда на него напали, и звал на помощь Станислава (это [199] было имя моего кучера). Но когда тот отвечал, что он в плену и связан, Эразм сказал: «И я не хочу быть свободным или жить, когда вы в плену» — и таким образом сдался, когда они находились всего в двух днях пути от Азова. По их возвращении я просил князя, чтобы мне отдали моих. Он отвечал, что никто не может отдать назад человека, который перешел к московитам для принятия истинной веры (они утверждают, как было сказано, что только одни они держат правую веру).Однако кучера моего он вскоре отдал мне назад. Но когда он отказался возвратить Эразма, то я сказал эконому — который нам был дан и которого они называют приставом, — что люди будут худо думать и говорить о князе, если он будет отнимать у послов их слуг. Чтобы не могли обвинять ни меня, ни князя, я просил у него позволения призвать Эразма и в присутствии его советников узнать от него самого об его желании. Когда это было сделано с согласия князя, я спрашивал у Эразма, хочет ли он остаться у князя для принятия религии, и на его утвердительный ответ сказал ему: «Хорошо постелешь, хорошо будешь лежать». Потом один литовец, бывший в свите графа Нугароля, отговаривал его от принятого им намерения и получил в ответ, что он боится моей строгости. Тогда литовец сказал ему, не хочет ли он воротиться, если граф примет его в свою свиту, — и он согласился. Когда это дело было доведено до сведения графа, он спрашивал у меня, соглашусь ли я? - на что я отвечал, что с моей стороны не будет препятствий. Ибо я и сам желал устроить так, чтобы родственники Эразма не истолковали этого дела иначе, нежели как оно случилось.
О ДЕСЯТИНАХ
Владимир, принявший таинство животворящего крещения в 6496 году, вместе с митрополитом Львом установил давать десятины со всех вещей — для бедных, сирот, немощных, старцев, пришельцев, пленных, для погребения бедных, для вспоможения тем, которые [200] имеют многочисленное потомство, и тем, у которых имущество истреблено огнем, и, наконец, для вспомоществования нуждам всех несчастных и церквям бедных монастырей, и преимущественно для облегчения участи живых и мертвых. Тот же Владимир подчинил духовной власти и суду всех игуменов, пресвитеров, диаконов и все духовное сословие: монахов, монахинь и женщин, которые делают просвиры для божественной службы и которых называют просвирнями; также жен и детей священников, врачей, вдов, повивальных бабок и тех, над которыми какой-нибудь святой совершил чудо, тех, которые отпущены на волю для спасения чьей-нибудь души, наконец, всех служителей монастырских и больничных, и тех, которые делают монашеские одежды. И так, если произойдет какая-нибудь ссора или несогласие между вы-шереченными лицами, то епископ, как прямой судья может рассматривать и решать их. Если же произойди какая-нибудь распря между ними и мирянами, то решается общим судом.
Епископы должны также определять разводы как между князьями, так и между боярами и всеми мирянами которые привязываются к наложницам. К епископскому суду также относится, если жена не повинуется мужу, если кто-нибудь уличен в прелюбодеянии, если кто-нибудь женился на единокровной, если супруги замышляют что-нибудь злое друг против друга, также гадания, чародейства, отравы, прения о ереси или прелюбодеянии и если сын сильно поносил или оскорблял родителей или сестер. Кроме того, к епископскому суду относится наказание содомитов, святотатцев, тех, которые грабят мертвых; тех, которые для чародейства отрывают частицу от изображений святых или от креста; тех, которые ввели в церковь или употребляли в пищу собаку, птицу или какое-нибудь другое нечистое животное. К тому же они должны наблюдать и установлять всякие меры. Но не должно удивляться, если вышесказанное окажется отличным от их правил и преданий, потому что они изменились по разным местам не столько от своей древности, сколько искажены от страсти их к деньгам. [201] Когда князь приглашает митрополита на пир, то, за отсутствием своих братьев, обыкновенно предлагает ему первое место за столом- Пригласив митрополита и епископов на похороны, с начала обеда он сам подает им пищу и питье, потом ставит своего брата или какого-нибудь вельможу, чтобы он заменил его до конца обеда.
Я получил также позволение посмотреть на их церемонии, которые совершаются в храмах в торжественные праздники. Таким образом, в оба мои посольства, в праздник Успения, т. е. 15 августа, я входил в большой храм в Кремле, устланный древесною зеленью, и видел князя направо у двери, в которую он вошел: он стоял у стены с открытою головой, опираясь на посох и держа перед собою в правой руке колпак; советники же стояли у колонн храма, куда провели и нас. По средине храма на досчатом возвышении стоял митрополит, в торжественном облачении, имея на голове круглую митру, сверху украшенную изображениями святых, а снизу — горностаевым мехом; он так же, как и князь, опирался на посох и, когда запели другие, молился со своими служителями. Потом, шествуя к алтарю и обратясь, против нашего обыкновения, налево, вышел через меньшую дверь, предшествуемый певчими, священниками и диаконами, из которых один нес на голове блюдо с хлебом, уже приготовленным для жертвоприношения, другой же — покрытую чашу; прочие несли все вместе образа святого Петра, Павла, Николая при громких восклицаниях и благоговении кругом стоящего народа. Некоторые из окрест стоящих восклицали: «Господи, помилуй!», другие, по отцовскому обычаю, касались лбом земли и плакали. Наконец народ различным образом чествовал и поклонялся вокруг носимым изображениям. Когда окончено было хождение вокруг и они вошли через среднюю дверь алтаря, началось богослужение или, как они называют, всевышняя служба. Все богослужение, или обедня, у них обыкновенно совершается на природном языке народа. Кроме того предстоящим читается Послания и Евангелие, соответствующее времени (дню), громким голосом и вне алтаря, чтобы более было слышно народу. В первое мое посольство, в этот же [202] праздник, я видел более ста человек, работавших во рву Кремля, потому что праздники соблюдают обыкновенно только одни князья и бояре, как мы скажем ниже.
СПОСОБ ЗАКЛЮЧЕНИЯ БРАКА
Зазорно и постыдно для молодого человека самому сватать девушку: дело отца предложить молодому человеку, чтобы он женился на его дочери. При этом у них в обычае говорить такие слова: «Так как у меня есть дочь, то я желал бы, чтобы ты был мне зятем». На это молодой человек говорит: «Если ты меня просишь в зятья и тебе так угодно, то я пойду к моим родителям и доложу им об этом». Потом, если родители и родственники будут согласны, то они сходятся вместе и толкуют о том, что отец даст дочери в приданое. Потом, порешив о приданом, назначают день свадьбы. Тем временем жениха не пускают в жилище невесты, и если он станет просить, чтобы по крайней мере ему можно было увидать ее, то родители обыкновенно отвечают: «Узнай, какова она, от других, которые ее знают». Доступ дается ему не прежде, как уже свадебный договор скреплен страхом огромного штрафа, так что жених не может отказаться без большой пени, если бы и хотел. В приданое большею частью даются лошади, одежды, копья, скот, рабы и тому подобное. Приглашенные на свадьбу редко дарят деньги, но посылают невесте подарки, которые жених тщательно замечает и откладывает. После свадьбы жених вынимает их по порядку и снова осматривает; те из них, которые ему нравятся и кажутся годными к употреблению, он посылает на рынок и приказывает ценовщикам оценить их поодиночке, а все остальные отсылает каждому особенно с благодарностью. За те, которые он удержал, в продолжение года он отплачивает деньгами по оценке или какою-нибудь другою вещью равного достоинства. Если же кто-нибудь ценит свой подарок выше, тогда жених немедленно прибегает к присяжным ценовщикам и принуждает хозяина вещи принять их оценку. Так же, если жених не отблагодарил [203] кого в течение года или не возвратил подарка, то он обязан удовлетворить того вдвойне. Наконец, если он не позаботился дать чей-нибудь подарок для оценки присяжным, то принужден сделать вознаграждение по воле и присуждению того, кто дал этот подарок. Этот самый обычай соблюдает народ при подарках всякого рода.
Они заключают брак не ближе четвертой степени родства или свойства, кроме того, считают за ересь родным братьям жениться на родных сестрах. Никто также не смеет жениться на сестре свояка. Так же весьма строго наблюдают, чтобы не соединились браком те, которые вошли между собою в духовное родство по крещению. Допускают еще, чтобы кто-нибудь женился на второй жене и сделался двоеженцем, но едва признают это законным браком. Жениться на третьей не позволяют без важной причины. Брать четвертую жену не допускают никого и считают это делом не христианским. Развод допускают и дают разводную грамоту; однако тщательно это скрывают, зная, что это противно религии и установлениям. Несколько прежде мы сказали, что сам князь развелся со своею супругою Соломонией за ее бесплодие, заключив ее в монастырь, и вступил в брак с Еленой, дочерью князя Василия Глинского, Несколько лет тому назад бежал из Литвы в Моско-вию некто князь Василий Бельский. Когда его друзья долго удерживали у себя его молодую супругу, на которой он недавно женился (ибо они думали, что он опять воротится из любви и тоски по молодой жене), Бельский отдал дело об отсутствии супруги на решение митрополита, и митрополит, посоветовавшись, сказал ему; «Так как не твоя вина, а скорее вина жены и родственников, что тебе нельзя жить с нею, то я делаю тебе послабление закона и отрешаю тебя от нее». Вскоре после этого Бельский женился на другой жене, происходившей из рода князей рязанских; от нее он имел также детей, которых мы ныне видим в большой силе у князя.
Они называют прелюбодеянием только связь с женою другого. Любовь супругов по большей части холодна, преимущественно у благородных и знатных, потому что они женятся на девушках, которых никогда прежде не [204] видали, а потом, занятые службой князя, принуждены оставлять их, оскверняя себя гнусным распутством на стороне.
Положение женщин самое жалкое. Ибо они ни одну женщину не считают честною, если она не живет заключившись дома и если ее не стерегут так, что она никогда не показывается в публику. Они почитают, говорю я, мало целомудренною ту женщину, которую видят чужие и посторонние. Заключенные дома, женщины занимаются только пряжей. Все домашние работы делаются руками рабов. Что задушено руками женщины — курица или какое-нибудь другое животное, — тем они гнушаются, как нечистым. У беднейших жены исправляют домашние работы и стряпают. Впрочем, желая в отсутствие мужей и рабов зарезать курицу, они выходят за ворота, держа курицу или другое животное и нож, и упрашивают проходящих мужчин, чтобы они убили сами.
Весьма редко пускают их в церковь и еще реже в общество друзей, разве только они очень стары и уже нет места никакому подозрению. Однако в известные дни, посвященные веселью, они позволяют женам и дочерям сходиться для забавы на приятных лугах: там, сидя на каком-то колесе, наподобие колеса Фортуны, они то поднимаются вверх, то опускаются вниз; или по-другому: вешают веревку, садятся на нее, их подталкивают, и они качаются взад и вперед; или наконец забавляются некоторыми известными песнями, ударяя в ладоши, а плясок вовсе не водят никаких. В Московии есть один немец, кузнец, по имени Иордан, который женился на русской. Поживши несколько времени с мужем, жена однажды сказала ему ласково: «Почему ты, дражайший супруг, не любишь меня?» Муж отвечал: «Напротив того, очень я люблю тебя». — «Я еще не имею, — сказала она, — знаков твоей любви». Муж спрашивал, каких знаков хочет она? Жена ему отвечала: «Ты никогда меня не бил». — «По правде, побои не казались мне знаками любви, — сказал муж, — но однако и с этой стороны я буду исправен». И, таким образом, немного спустя он ее жестоко побил и признавался мне, что после этого жена стала любить его гораздо [205] больше. Это он повторял потом очень часто и наконец в нашу бытность в Москве сломил ей шею и колени.
Все они признают себя холопами, т. е. рабами 30 князя.
Знатные также имеют рабов, большею частью купленных или пленных; свободные, которых они держат на своей службе, не вольны отходить во всякое время. Если кто-нибудь отойдет против воли своего господина, то никто его не берет. Если господин худо обращается с хорошим и полезным слугой, то приобретает дурную славу между другими и после того не может приискать себе других слуг.
Этот народ имеет более наклонности к рабству, чем к свободе, ибо весьма многие, умирая, отпускают на волю нескольких рабов, которые однако тотчас же за деньги продаются в рабство другим господам. Если отец продаст сына, как это в обычае, и сын каким-нибудь образом наконец сделается свободным, то отец, по праву отцовской власти, опять во второй раз может продать его. После же четвертой продажи он не имеет больше права над сыном. Казнить смертью рабов и других может только один князь.
ПРОДОЛЖЕНИЕ НА САЙТЕ-ИСТОЧНИКЕ
|
