http://blogs.voanews.com/russian/new-eurasia/2014/05/07/%D0%B5%D0%B2%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%B8%D0%B9%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F-%D0%B8%D0%BD%D1%82%D0%B5%D0%B3%D1%80%D0%B0%D1%86%D0%B8%D1%8F-%D0%BF%D0%BE%D0%B8%D1%81%D0%BA%D0%B8-%D0%BE%D0%BF%D1%82%D0%B8%D0%BC/
Posted May 7th, 2014
В Минске прошло заседание Высшего Евразийского экономического совета на уровне глав государств. Евразийская интеграция на сегодняшний день является одним из важнейших внешнеполитических приоритетов России. Она рассматривается, как инструмент для укрепления влияния страны на международной арене. Согласно представлениям президента Владимира Путина, Москва предлагает «модель мощного наднационального объединения, способного стать одним из полюсов современного мира и при этом играть роль эффективной «связки» между Европой и динамичным Азиатско-Тихоокеанским регионом». После того, как в течение трех с половиной лет (то есть с момента вступления в силу договоренностей о создании Таможенного союза в июле 2010 года) Россия и ее ближайшие партнеры (Казахстан и Беларусь) сделали целый ряд шагов по институциональному оформлению евразийского интеграционного проекта, возникла перспектива серьезного переформатирования постсоветского пространства. В особенности, если принять во внимание возможности присоединения к изначальному «союзу трех» других республик бывшего СССР. Сегодня в той или иной форме об участи в этом интеграционном проекте заявили Армения (и она сделала наибольшее количество институциональных шагов на этом пути), Киргизия и Таджикистан.
Минское заседание Евразийского экономического совета имело серьезную символическую нагрузку. Оно прошло после того, как был создан прецедент смены юрисдикции части бывшей союзной республики, которая из состава одного государства перешла в состав другого. Беловежские принципы, на которых базировались постсоветские реалии, фактически перестали действовать. Если казусы Абхазии, Южной Осетии, неразрешенный карабахский конфликт рассматривались, скорее, как исключения из общего правила, вся история с Крымом показала: прежнее постсоветское пространство уже не существует. Заседание в столице Белоруссии вне зависимости от устремлений российских лидеров, таким образом, было призвано стать демонстрацией растущих амбиций Москвы. Но стал ли белорусский форум свидетельством начала реконфигурации Евразии?
Думается, что однозначного ответа на этот вопрос быть не может. С одной стороны, союзники подтвердили свои интеграционные намерения. Но помимо этого важным итогом заседания в Минске стало наличие противоречий в рядах «ближнего СНГ» (в котором в отличие от фактически уже мертвого Содружества не присутствуют проблемные Азербайджан, Молдова, Туркмения или Украина). В первую очередь, речь идет о разночтениях между Россией и Белоруссией. Так, Александр Лукашенко, обсуждая со своим российским и казахстанским коллегой перспективы подписания Договора об образовании Евразийского экономического союза, заявил о том, что новая интеграционная структура должна базироваться на основе отсутствия ограничений и изъятий во взаимной торговле.
Минск требует, чтобы Москва отменила экспортные пошлины на нефтепродукты. Беларусь сегодня импортирует из России нефть без уплаты вывозных пошлин, но перечисляет в российский бюджет экспортные пошлины на нефтепродукты в размере примерно 3-4 млрд долларов США в год. Именно его Минск считает принципиальным изъятием и настаивает на его ликвидации в процессе формирования Евразийского экономического союза. Стоит отметить, что наличие нерешенных вопросов признал и российский лидер Владимир Путин, подчеркнув при этом необходимость вырабатывать компромиссы.
Впрочем, данный вопрос не ограничивается только энергетикой. Здесь имеются и системные основания. На это справедливо обращает внимание эксперт из Казахстана Досым Сатпаев, говоря о различиях в подходах к евразийской интеграции Минска и Москвы. По его словам поспешность России связана «с китайским фактором, который уже составляет серьезную конкуренцию Москве в Центральной Азии. Для Минска вся эта интеграционная суета связана лишь с желанием получить банальный доступ к дешевому российскому и казахстанскому сырью».
Заметим также, что позиции Москвы и Минска на украинском направлении не являются тождественными. И белорусский «батька» ведет здесь игру сродни той, что была описана в известном анекдоте про Анастаса Ивановича Микояна, передвигавшегося во время дождя «между струйками». Лукашенко не противоречит генеральной линии Кремля. Понятно, что идеологически Майдан и революционная стихия масс ему претят. Однако он не спешит клеймить киевские власти и, что называется, «сдавать их в архив». Глава Белоруссии встречался с Александром Турчиновым, которого Москва не считает легитимным руководителем Украины (в последнее время к нему и его соратникам применяется термин «хунта»). Более чем очевидно, стремление Лукашенко сохранить равновесные отношения с Украиной. Показательно, что «батька» не видит будущего этой страны на путях федерализации. Вне зависимости от того, кто прав в этом споре, ясно, что лидер страны – главного союзника РФ – имеет свое мнение по многим вопросам. И вряд ли принесет его в жертву.
Но и Москва, сталкиваясь с дефицитом союзников, не может разбрасываться такими фигурами, как Лукашенко. В особенности на фоне углубления противоречий с Западом и опасности последствий от дальнейшей эскалации на Украине. Таким образом, скорее всего, Москва и Минск пройдут еще один (а может быть, и несколько) раунд согласований и торга.
Впрочем, вопросы по интеграции имеются и между РФ и таким потенциальным участником евразийского проекта, как Армения (проблемы таможенных тарифов, которые Ереван опасается повышать до уровня стран-потенциальных союзников в силу возможностей вспышки недовольства внутри страны). Таким образом, минское заседание не стало прорывом. Оно обозначило разночтения в процессе интеграции. И собственно экономические интересы союзников еще будут предметом согласований.
Сергей Маркедонов, кандидат исторических наук, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета
|
