http://minval.az/author/226
Дата: 08-05-2013 | 15:32
Тогда в первый раз в жизни мне пришлось подумать, что моей жизни наступил конец. Это произошло восьмого мая 1992 года на посту «Хиндарх», расположенном у дороги Шуша-Ханкенди. После многочасового боя насмерть мы, наконец, осознали, что попали в окружение врага, откуда нам не выйти. Я грязными руками закрыл глаза погибшего у меня на руках в мучениях Аслана, моего земляка и боевого товарища. В него попали дважды и он, молодой и симпатичный блондин, истекал кровью даже после того, как взгляд его окаменел. Я вовсе не жалел его, скорее даже позавидовал, ведь его страдания уже позади, а мне еще предстоит сражаться и умереть. Из 27 бойцов нашего отряда к тому моменту оставались в живых только пятеро. Еще двое погибли через четверть часа, но к этому я еще вернусь…
Наверно никогда не забуду эту сцену: солнечное, но холодное утро, неожиданно выпавший снег еще не полностью растаял, повсюду трупы, и повсюду грязь политая кровью. От прежнего волнения и боязни, которое до начала боя с трудом удавалось перебороть, ни осталось и следа. Ведь все уже определено! И в тот момент, как ни странно, я подумал не о Родине, не о том, что Шуша может быть захвачена, и даже не о своей матери. Единственно, о чем я сожалел в тот момент, так это о том, что я больше не увижу моего годовалого племянника.
Мне не дали с ним попрощаться перед отъездом, поскольку он спал в тот момент. «Не надо его будить», вежливо, но достаточно конкретно сказали мне. Ведь дома не знали, что я уезжаю на войну в Карабах. Я скрыл это от своих родных, дабы они не попытались отговорить меня.
Проблем, связанных с отъездом, и без того хватало. Несмотря на то, что я был достаточно подготовленным военным, совсем недавно отслужившим в зенитном дивизионе образцового танкового полка в советской армии, (я механик-водитель БМП, умею стрелять из боевой машины, из стингера и даже из «Шилки») мне пришлось приложить немало усилий для того, чтобы добровольно записаться в национальную армию.
Сразу после демобилизации я подал заявление в райвоенкомат с просьбой отправить меня в Карабах. Там мне обещали, что устроят. Через несколько дней я пошел за ответом. Военком лично принял меня у себя в кабинете. «Я знаю вашего брата, он такой уважаемый депутат, скоро в Закатала сформируют новую воинскую часть, и я планирую взять вас в штабе этой части на хорошую должность», - сказал он. Я с трудом объяснил ему, что мне нужна не должность, а просто место рядового солдата на передовом фронте. «Тогда жди повестки», - сказал он. Но я не дождался…
Добровольцев тогда было не мало. Только в штабе местной организации народного фронта собралось до пятидесяти заявлений. Мы - несколько активистов НФА, поехали в Баку. В Министерстве Обороны встретились с генералом Шахином Мусаевым, а в «Milli Müdafiə Qərargahı» нас принял сам Этибар Мамедов. Но оба они отказались принять представленные нами заявления. Добровольцев не любили ни там, ни здесь: «Bizə nizamlı ordu lazımdı(нам нужна регулярная армия- ред.)», -видите ли! Возможно, они были правы, но речь здесь не об этом…
Наконец, мы обратились в центральный штаб НФА. Там нам посоветовали обратиться непосредственно к Рамизу Гамбарову - командиру Шушинского батальона добровольцев. Он принимал не всех, но нас он принял, приютил и вооружил…
Наш батальон занимал позицию на посту «Нижняя заправка». Это был первый пост на пути из Ханкенди в Шушу. Вооружение нашего батальона было более чем ограниченным: на каждого солдата по одному автомату, на каждый автомат по одному магазину и всего лишь пара неисправных минометов. Иногда из батальона спецназовцев нас на посту поддерживал БТР, или танк. Рамиз Гамбаров - наш комбат, посмертно удостоенный званием Национального героя, доверял себе больше, чем любому другому командиру и он, используя свой личный авторитет, выбрал самый опасный пост на линии фронта. Авторитет у него был невиданный – возможно, это было из области мифов, но говорили, что его даже волки боятся, что армянские девушки по нему с ума сходят, и что он осмеливался даже после начала войны устраивать с одной из них тайное свидание в самом Ханкенди.
Доверял он не только себе, но и своим фронтовикам. Он создал в батальоне такую атмосферу, что все жили дружною семьей. Феномен был невообразимый - люди разного возраста и из разных районов полностью соблюдали дисциплину и армейский распорядок без ярко выраженного командования. Каждый стремился быть полезным для окружающих, проявить себя чем-то хорошим и каждый с нетерпением ждал, когда ему поручат опасное спецзадание. Было немало перестрелок и сражений. Сам комбат пал смертью храбрых в неравном бою. Он выполнил задание, выбил врага из захваченной позиции, но получил при этом смертельное ранение. После смерти он превратился в объект подражания для каждого. Каждый был готов сражаться как Рамиз и погибнуть как Рамиз.
И вот, тот день настал – восьмого мая 1992-го года. Штурм Шуши начался с массированного артобстрела. Первые залпы артиллерии прогремели еще вечером 7 мая. Стреляли из танков, пушек, установок «Град». Огонь велся из Ханкенди, Шушикенда, Керкиджахан, Малыбейли. К тому времени все эти позиции уже были захвачены армянами, и Шуша фактически находилась в полу-окружении. Дорога Лачин-Шуша была единственно отрытой дорогой. Но и эту дорогу обстреливали из Дашалты. Бомбардировки продолжались всю ночь. Были выведены из строя все стратегически важные объекты, в том числе здание АТС, административные здания и даже больница. Вражеская артиллерия стреляла достаточно точно, поскольку координаты они получали с российского спутника. Шуша горела! В ту ночь она была самым светлым городом Земли.
Дюжина снарядов разорвалось и на нашем посту. Снаряды разрывались то в десяти, то в двадцати шагах от окопа. Осколки пролетали над головами. Дрожала земля. Как бы я не старался скрыть волнение, дрожали и мои колени. Боялись не только мы. Лаяли собаки, несмотря на глубокую ночь, в паузах между грохотом было слышно чирикание птиц, звери разбежались, и даже одна белка прыгнула прямо в окоп. Мы молча сидели в окопах и ждали наступление врага.
Под утро из Шуши на нашу позицию прибыли два танка. Я вышел из окопа, чтобы показаться нашим танкистам, дабы они не подумали, что мы все перебиты. Помахал им рукой. «Не высовывайся», - крикнул Махмуд бей, наш 56-летний аксакал из Белоканского района. Он заботился о каждом из нас как о своем сыне. Я вернулся в окоп. Танки наши постреляли по разным позициям и вернулись обратно.
На рассвете началось наступление вражеской пехоты. Приблизительно 300 солдат, одетых в черные комбинезоны медленно двигались в направлении нашего поста. Их прикрывали два БМП 366-го российского полка. Началась перестрелка. Расстояние между нами и врагом было где-то 700-800 метров. С такого расстояния трудно попасть.
- Прикройте меня, - крикнул Яшар. Он вышел из окопа, двинулся вперед на врага, делая перебежки из одного укрытия к другому. Яшар был из Лачинского района. Он прежде рассказывал нам, что все его родственники мужского пола погибли в сражениях, в живых остался только он. «Если армяне возьмут Шушу, то Лачинский район невозможно будет спасти», говорил он, и поэтому он приехал воевать в Шушу. Яшар спустился далеко вперед и автоматическим огнем с близкого расстояния начал валить армян. Враг отступил и скрылся в лес. Даже раненных не забрали. Одиночным огнем мы прикрывали Яшара, он вернулся в окоп и такая радость – отбили атаку! Мы все обнялись и радостно крикнули «Ура!». Даже не предполагали, что все это завершится гибелью большинства из нас и оккупацией Шуши.
Пока мы радовались и делились впечатлениями, началась вторая волна атаки. Стреляли они, стреляли и мы. Из соседнего окопа пришла первая плохая новость – Афер получил тяжелое ранение. Он был из Закатала, я знал его еще до армии. Оказывается он сам вышел из окопа и начал спускаться вниз по склону, для чтобы занять позицию прицельной дальности. Видимо хотел повторить успех Яшара, но в него попали.
И тут еще одно несчастье. Выстрелом из танка попали в наш БТР. Башня отлетела. Машина откатилась и тут же разгорелась. Экипаж состоял из трех человек, ребята были с Монтино, один из них отлично играл на гитаре.
И еще одна плохая новость – враг атакует пост Хиндарх. Этот пост располагался в нашем тылу, но стоял напротив Шушикенда, которая тоже была у армян. Этот пост защищали ребята из селения Хиндарх Агджабединского района, поэтому он так и назывался. Командир нашего отряда Джавад дал разводящие указания и усилил наши позиции со стороны Шушикенда. Джавад был шушинцем и знал здесь каждую тропинку. Он умел толково обращаться с оружием, хотя до начала войны был мастером, чинившим телевизоры и электроприборы.
Шел ожесточенный бой между постом Хиндарх и Шушикендом. Армяне стреляли из леса, их не было видно. Джавад при помощи бинокля определил их местонахождение и начал стрелять в том направлении трассирующими пулями. Таким образом, он указал нам нужный прицел. Мы стреляли в том направлении для того, чтобы отвлекать врага и поддержать ребят из Хиндарх. Получилось, подумали мы, поскольку армяне начали стрелять в нашу сторону. Пули свистели над головами, но к этому звуку мы уже привыкли…
И тут третье несчастье. Вражеский снаряд попал прямо в окоп, который располагался напротив Керкиджахан, там погибли еще двое наших солдат - Акиф и Ахмед, оба из Закатала. Они подружились в Шуше, а в окопе даже их кровь смешалась.
Потом четвертое несчастье… И пятое…
Солнце уже стояло достаточно высоко, когда Джавад собрал всех нас у бункера и сказал: «Их БМП уже на подступах, нам их нечем остановить, отходим на пост Хиндарх, у них хоть пушка есть». К тому времени из 27 членов отряда погибли семеро, был уничтожен наш БТР, и патроны были на исходе. Каждый из нас припрятал в кармане по два патрона – на всякий случай, то есть для себя. Только бы не попасть в плен! Мы знали, что армяне бесчеловечно обращались с пленными, подвергали пыткам, а потом убивали. За отрезанную голову каждого тюрка в Ханкенди платили 500 долларов. Поэтому все мы были готовы застрелиться, в случае, если возникнет реальная опасность попасть в плен.
Отступать нам пришлось тоже с боем. Как только мы покинули «Нижнюю заправку» армяне тут же заняли покинутые нами позиции и начали стрелять. Одного ранили, остальные 19 бойцов нашего отряда добрались до пункта невредимыми.
Когда мы вплотную подошли на пост «Хиндарх», из нашего поста раздались выстрелы. Стреляли определенно в нашу сторону. «Atmayın, azerbaycanlıyıq», - крикнул Джавад. И тут наступила главное несчастье! Начался шквальный огонь, и мы попали под ливень пуль. Оказывается, враг уже захватил пост Хиндарх, а мы давно уже были в полном окружении…
***
Стреляли в нас где-то с тридцати метров. Нескольких наших ребят тут же савалили. Остальные в смятении кинулись кто куда. Я тоже бросился на землю и спешно начал ползать в ближайшую постройку.
Это было что-то похожее на помещение охранника, которая была построена из карьерных кубиков, покрытая шифером, высотой где-то два с половиной метров и площадью максимум 15 квадратных метров. Дверь была открыта. Ползком я пробрался внутрь и увидел нечто ужасное - у стены в сидячем положении был труп с отрезанной головой! Это был труп кого-то из наших ребят из Хиндарх, наверное, армяне после того как захватили этот пост отрезали здесь ему голову.
Я заглянул в окно и увидел что Аслан, раненный, неподвижно лежит у входа. Я вышел и затащил его внутрь. Он был ранен в спину и в ногу. Я сел на пол, перевернул его лицом вверх, положил его голову себе на колени. Пуля, попавшая ему в спину, прошла насквозь. «Не дай мне умереть, Мустафа», - сказал он. Это были последние его слова. Я молча наблюдал как он умирает…
Тем временем еще несколько из наших ребят приползли и укрылись в этом помещении.
Армяне перестали стрелять. Но вдруг раздались выстрелы внутри помещения, Байрам сидевший у стены упал на пол: он приставил дуло автомата себе в живот и застрелился. Байрам и Аслан были друзьями с детства, жили в Закатала по соседству. Наверно, не только безвыходность ситуации, но и потеря лучшего друга побудило Байрама на самоубийство.
Нас осталось пятеро: Закир и Ильтифат из села Дунямалылар Бейлоганского района, (двоюродные братья, родственники бывшего генпрокурора Ихтияра Ширинова), Асад из Агдашского района, Али из Ленкорани и я.
Армяне не стреляли, но они были так близко, что мы слышали их голоса. «Они хотят взять нас в плен», - сказал Закир. Застрелиться всегда успеем, нам нужно поскорее отсюда выйти, ответил я. Я снял магазины с автоматов покойного Байрама и Аслана. Бросил свой и взял автомат Аслана, его магазин был почти полный.
Задняя стена помещения была разрушена, возможно, из-за взрыва снаряда. И мы вышли не через дверь, а через разрушенную часть задней стены. Первым вышел я. Сразу лег на землю и начал стрелять в сторону армян. Как договаривались, пока я стрелял, ребята отошли на 30 шагов. Потом они начали стрелять, и я догнал их. Прикрывая друг друга, нам удалось выйти с территории поста.
Как только мы оторвались от преследования, прогремел взрыв. В 50-и метрах от нас разорвался снаряд. Я оглянулся. Вражеский БМП гордо стоял на посту «Нижняя заправка», которую мы оставили утром, и направлял свою пушку прямо на нас. Я представил, как наводчик машины взял нас на прицел и ждет: он выстрелит, как только мы встанем. Мы не встали, ползком двигались в сторону Шуши. Из БМП несколько раз выстрелили. Снаряды разрывались, осколки пролетали над головами, но обошлось. Наконец, мы повернули за холм и скрылись от прицела.
Тут мы отдышались. Теперь нам предстояло сделать выбор, но мы не знали, что делать дальше. Никто из нас не знал этих мест. Перестрелки были слышны повсюду, но мы не знали где враг, а где наши.
И тут сам Бог предоставил нам верный выбор. Мы услышали шум гусениц – это были два наших танка. Мы вышли на дорогу. Первый танк не остановился, а второй притормозил и сразу дернул, поскольку невдалеке разорвался снаряд. Нам с трудом, удалось забраться на танк. Но как только мы уселись у башни, я услышал отскоки пуль от брони - в нас начали стрелять.
Тут уже не спрятаться, и не скрыться – мы живые мишени на башне. Я хотел повернуть ствол автомата в нужное направление, но, черт побери, правая рука меня не слушается. Сначала я даже не понял в чем дело. Никакой боли, только пальцы как-то неестественно сомкнулись. Наконец, я заметил дырку в бушлате чуть выше локтя, и кровь потекла из запястья, в меня попали. Потом я увидел, что справа от меня Ильтифат лежит неподвижно. И в него попали. Неподвижно лежит и Закир – он слева от меня. Оба погибли.
Танк продолжал двигаться. Постепенно я начал чувствовать боль, и мне стало холодно. Али держал трупы погибших, чтобы они не скатились с танка на поворотах. Танк, наконец, остановился. Открылся люк наводчика и оттуда высунул голову молодой стрелок в шлеме. «Как вы там», - спросил он на русском. Это был бакинец Альберт Агарунов, еврей по национальности. Он спас нам жизнь, но сам погиб спустя пару часов и посмертно был удостоен звания Национального героя. Получив ответ, он вернулся внутрь и закрыл люк.
На танке мы приехали на окраину города. Здесь выяснилось, что танки возвращались с поля боя, чтобы зарядиться снарядами. Там возле пятиэтажки стояли мужчины. Али начал кричать на них. Он ругался, стрелял из автомата в воздух – психовал, короче, и заставил тем самым всех зашевелиться.
Подъехал военный «Урал», в кузове которой были трупы. И меня уложили прямо на трупы, закрыли тент и машина тронулась. Меня привезли к зданию техникума и сдали тут санитарам. Из-за того, что армяне обстреливали здание городской больницы, первую помощь раненным оказывали в подвале техникума.
То, что здесь творилось невозможно передать словами. Стоны, крики, плачущие женщины. Меня уложили на носилки и позвали врача. Врач отрезал рукав моего бушлата, снял его и бросил на пол. Но он не успел осмотреть рану, как родственники другого раненного увели его. Раненных было много, а врачей всего несколько.
Ранение мое было сквозным, пуля раздробила локтевую кость и прорвала артерию, но в сравнении с другими мое ранение можно было считать куда более легким. Я был здесь как сирота - лежал на носилках и истекал кровью, то ли засыпал, то ли терял сознание, потом вновь просыпался. «Если умру, даже не будут знать, куда тело отправить», - подумал я и вспомнил о венном билете, который лежит в кармане бушлата на полу. Позвал медсестру и попросил ее положить военный билет в карман моих брюк. Она поняла, что я готовлюсь к худшему и расплакалась. Пошла и привела врача… Под наркозом очистили мою рану от осколков костей и наложили гипсовый лангет.
После операции меня разбудил наш зам. по тылу Нуреддин бей, тоже шушинец, с которым я и сейчас иногда встречаюсь. «Кто еще из наших остался в живых», - спросил он. Я коротко рассказал ему о погибших и об оставшихся. А он объяснил мне причины того, почему они не смогли прийти к нам на подмогу, и рассказал об их сражении у городской тюрьмы. «Раненных выводят из города, я пришел, чтобы проводить тебя», - сказал он. Тогда я понял, что опасность серьезная. Нас, раненных посадили в «КамАЗ»ы и выпроводили из Шуши…
В Аллее Шахидов, между могилами Закира Хашимова и Чингиза Мустафаева есть свободное место, как раз на одну могилу. Каждый раз, когда посещаю Аллею Шэхидов, я останавливаюсь у этого места и задумываюсь. Ведь в Закира попала пуля той же автоматной очереди, что и в меня. Я чудом выжил, меня спасли, но Шушу спасти не удалось.
Я часто возвращаюсь в Шушу - в кошмарных снах. Шуша не вернется сама, мы должны вернуться туда.

Мустафа Гаджибейли